Дети моря. Трилогия

— Новая Земля показалась этому путешественнику слишком пустынной, необитаемой, — продолжал Николай Иванович. — Потому он и сравнивает новоземельскую природу с зарождением жизни на Земле.

— А ты спорил еще! — сказал Костя, когда мы вышли из каюты старшего механика. — Ну, кто был прав?

— Ты был прав, — усмехнулся я. — «Мировое здание, самый большой дом в мире!» Эх ты, профессор! Поедем-ка лучше на берег да посмотрим это «утро мироздания»! Сейчас уже якоря отдадут.

Вначале Костя, судя по его лицу, хотел рассердиться, но потом улыбнулся.

— Не будем спорить.

Он взял меня под руку, и мы с ним поднялись на палубу.

— Где вы были? — спросил встретивший нас Илько. — Я вас ищу, ищу.

— Ну как, Илько, похожа Новая Земля на вашу тундру?

— Нет, совсем, совсем не похожа. У нас Печора не такая. И тундра у нас совсем не такая, как эта земля. Высокая земля. И где тут ягель? Одни камни. Плохо тут.

— Ты вроде этого путешественника, который книжку написал, — смеясь сказал я. — «Плохо». Да ты ведь еще ничего не видел. А что, разве у вас в тундре пальмы растут?

— Нет, у нас нету пальмы. У нас есть ягель. А без ягеля оленям нечего будет есть, и они помрут. Плохо!

— Вот лучше поедем на берег да посмотрим Новую Землю. Тогда и говорить будем.

Загрохотал брашпиль, и якорь стремительно понесся в воду.

…И вот мы впервые ступили на Новую Землю. Но какая это земля! Голые скалы, глинистый сланец. Камни, камни… Неужели здесь нет даже травки?

Нет, оказывается, здесь есть мох и трава, правда, тощая и растет клочками. Но на одном из склонов, обращенных к солнцу, мы увидели даже цветы. Это были мелкие незабудки, бледно-желтые лютики, ромашки, колокольчики и камнеломки.

Мы даже видели березу и иву. Но назвать деревьями эти тоненькие стебельки трудно. Право, какое это дерево, если оно своими стебельками стелется по земле и их нужно разыскивать, разгребая мох?!..

На Новой Земле много птиц, и хорошему охотнику здесь раздолье. Были бы мы охотниками! Гуси, лебеди, утки, гаги, пух которых очень ценится, и многие другие — настоящее птичье царство! Как нам рассказывали, здесь, на птичьих базарах, собирается около миллиона птиц.

…На Новой Земле пеня ожидало горькое разочарование. Я ехал сюда с затаенной надеждой узнать хотя бы что-нибудь об «Ольге» и о своем отце.

Но новоземельцы — и ненцы и русские — ничего не знали и не слышали о судьбе команды «Ольги». Они даже не помнили такого судна. Ведь это было давно — десять лет назад. Сколько воды утекло за это время и сколько произошло событий! А может быть, «Ольга» и не заходила в Белушью губу… Может быть, у них было мало провизии и топлива, и, чтобы не задерживаться, начальник экспедиции решил идти вперед, на север…

Костя и Илько хорошо понимали меня. Я знал об этом. Тяжело остаться без отца! Костя помнил, как я вместе с ним мучился, ожидая вести об его отце в тяжелые дни интервенции. Костя оказался счастливцем. Перенесший все ужасы архангельской тюрьмы, каторги на Мудьюге, отец Кости все таки остался жив и вернулся. Погиб в полярном безмолвии мой отец. Умер от тяжелой болезни олений пастух — отец Илько. Белогвардейцы расстреляли отца Оли Лукиной.

Мои друзья понимали, почему я был так печален. Вместе со мной ходили по становищу и расспрашивали местных жителей об «Ольге». Но эти поиски и расспросы остались безуспешными.

Глава шестая НИКОЛАЙ ГРИСЮК

Погода стояла штормовая, и «Октябрь» задержался с отходом.

Однажды Илько вернулся с берега возбужденный. Я только что сменился с вахты.

— Нашел! — закричал он, увидев меня. — Нашел «Ольгу»!

— Какую «Ольгу»?.. Где ты чего нашел?..

— Да нет, не «Ольгу», а человека одного с «Ольги» нашел.

— Где? Ты не выдумываешь, Илько?

Мне хотелось верить, но я не верил. Я хотел быть счастливым и боялся, что мое счастье сейчас же рассеется.

— Да, да, да, — торопливо говорил Илько. — Только не нашел, а узнал о нем. Здесь есть человек из команды «Ольги». Я был у уполномоченного, и этот уполномоченный мне говорил, что есть такой человек.

Я все еще не верил в то, что говорил Илько.

— Какой уполномоченный? Где тот человек?..

— Уполномоченный, который пушнину принимает, — объяснял Илько. — А где тот человек, так уполномоченный и сам сейчас не знает. В Белушьей он не живет. Живет где-то далеко, охотится и сюда приезжает.

— А когда он приедет?

— Не знаю, и уполномоченный не знает.

— А может быть, уполномоченный перепутал что-нибудь, — сказал я с тревогой.

— Не знаю, только зачем ему перепутывать.

— А уполномоченный не сказал, как зовут того человека?

— Уполномоченный не сказал.

А вдруг это отец! Только зачем он стал бы оставаться на Новой Земле? Ведь после войны и революции немало пароходов подходило к острову. Можно было давно уехать на Большую землю, в Архангельск, домой.

— Илько, поедем скорее к уполномоченному, — позвал я. — А то шторм утихнет, и «Октябрь» уйдет отсюда. Неужели мы так и не повидаем этого человека?

Уполномоченный по приемке пушнины жил в небольшом деревянном домике. С трепетом входил я в этот домик.