Дети Шини

— Как ты их вызовешь, если связи нет? — спросил Герасимов. — Поедем в поселок, а оттуда вызовем.

— Но в колодце мороз. И очень много крови уже натекло, — отчаянно запротестовала я.

— Кажется, теперь она вся на тебе, — невесело пошутил Якушин. — Так, Герасимов, садись на снегоход и поезжай до большой дороги. Там ловит.

Якушин сунул ему в руки телефон.

— Как я поеду? Я от голода еле на ногах стою.

— Поедешь. Не в колодец же тебе лезть. Скажи, спасибо, что жив. А пожрать ещё успеешь.

Мы опять вытащили из гаража снегоход и посадили на него Герасимова. Затем, взяли фонарь, машинный трос, какие-то простыни, аптечку из Газели и побежали к колодцу, точнее Якушин побежал, а я потащилась, еле-еле переставляя ноги.

На улице недосягаемые звёзды по-прежнему мерцали в сумеречной вышине. Было приятно осознавать, что насчет Якушина Амелин так ошибся.

Я заглянула в колодец, но даже с фонариком что-либо внизу было сложно различить. Позвала, Амелин не откликнулся. Не иначе, как музыку опять свою слушал.

— Принеси крепкие прямые палки, — деловито велел Якушин, привязывая к верхней ступеньке трос. — Нужно будет сделать шину.

Вокруг не было ничего подходящего, только гибкие ветви рябин и кустарники. Я вышла за калитку, пробралась немного вглубь и сразу же нашла несколько толстых сухих сосновых веток, поломанных во время снегопада. После чернильной темноты подземелья, безоблачная зимняя ночь казалась светлой и дружелюбной.

Подобрав самую большую ветку, я попробовала разломить её, но сил не хватило. Взяла другую, и тут, ни с того ни с сего, мне вдруг почудилось с левой стороны какое-то движение, я оглянулась, но среди молчаливых стволов и пушистых еловых лап — ничего, кроме едва уловимого ветерка.

Однако ощущение чужого присутствия всё равно не отступило. Не хватало, что бы приступ паники случился именно сейчас. «Никакого призрака нет», — сказала я себе. «Это всё Петров. А темноте не так уж я и нужна, раз она не тронула меня в подвале. Бояться нечего». Но подсознание сигналило об обратном. Сердце тревожно заколотилось. «Это от потери сил, от голода и нервного потрясения. Бояться нечего». Взяв охапку ветвей, я потащила их к колодцу.

К моему возвращению, Якушин уже сделал из простыни куль и, положив в него аптечку, повесил через плечо. Выбрав самую прямую ветку, он наломал из неё коротких палок, сунул их за пояс и начал осторожно спускаться в колодец.

Моей задачей было светить фонариком на ступени, а когда Якушин будет уже на дне, спустить его, привязав к тросу.

Но как только Якушин скрылся из виду, я снова, краем глаза уловила какое-то движение сбоку, на этот раз совершенно отчетливо. Вздрогнула, быстро

обернулась и оторопела.

Это был не призрак, не кабан, и даже не монстр. Хищный серый зверь стоял по другую сторону колодца и смотрел прямо на меня.

— Эй! — послышался из колодца голос. — Уснула что ли? Я ничего не вижу!

— Боже, Саша!

— Что ещё?

— Волк.

Настоящих волков я видела только в зоопарке, и там они, сытые и безразличные, со свалявшейся шерстью и поджатыми хвостами, выглядели обычными дворовыми собаками.

Этот же был некрупный, худой, с болезненно повисшей задней лапой и темным пятном запёкшейся крови на бедре, но от него исходило такое угрожающее напряжение, что я на миг даже дышать перестала.

Волк замер, низко наклонив голову, и неотрывно следил за мной.

— Охренеть, — только и смог сказать Якушин.

Я резко подалась назад, а зверь прижал уши, глухо заворчал, и тяжело волоча раненую лапу, начал медленно обходить колодец.

— Лезь сюда, — крикнул Якушин, показываясь из колодца и протягивая руку. — От тебя кровью несет, как от мясника.

Я осторожно подползла к нему, но едва успела свесить ногу, как волк прыгнул, и мой пронзительный вопль разлетелся по всему лесу.

Не знаю, насчет «всей жизни», которая должна проноситься в такие мгновенья перед глазами, но у меня совершенно точно ничего не пронеслось, возможно, потому что её толком и не было.

Я видела только, как он вцепился в многослойную толщу моей одежки зубами и резко мотнул головой, выдрав клок куртки. Отбиваясь, я треснула его по голове и он, щёлкнув зубами, попытался вцепиться мне в руку, но вдруг неожиданно взвизгнул и отпрянул, в мгновение ока, развернувшись на сто восемьдесят градусов.

Это Якушин огрел его палкой. В первый момент после удара волк пригнулся к земле, словно решая, продолжать ли ему атаку, но потом шерсть на загривке встала дыбом, и он без предупреждения прыгнул. Повалил Якушина и стал остервенело наскакивать, неуклюже, из-за бездвижной лапы, перемещаясь пружинистыми скачками из стороны в сторону, чтобы увернуться от палки.

Торопливо стащив с себя куртку, я примерилась и набросила её волку на голову, точно мешок.

Потеряв ориентацию, он яростно выкручивался, и я держала куртку, сколько было сил. Но этого хватило, чтобы Якушин всё же успел выползти из-под зверя.

Когда же резким рывком волк освободился, то молниеносно схватил меня за рукав, а моя жалкая попытка пнуть его в живот закончилась тем, что я беспомощно завалилась навзничь.