Дети Шини

Разгоряченная пасть мгновенно оказалась возле моего лица. Но в ту же секунду Якушин навалился на него сзади и просунул в пасть палку. Обеими руками он держался за её концы, а телом прижимал голову, сдерживая движения волка.

Тот захрипел и я тоже, потому что они оба боролись прямо на мне. Неистово скребя здоровой задней лапой, зверь изо всех сил старался выбраться.

— Давай простыню, — заорал Якушин.

Я кое-как вылезла и, как полоумная, схватила сорванный куль.

— Заматывай.

Обмотала морду волка вместе с зажатой палкой во рту. Он зафыркал и захрипел.

— Сильнее заматывай. Я сейчас отпущу.

С трудом затянув конец простыни, я отпрянула. Якушин выпустил палку.

Волк растеряно заметался и затряс головой.

— Быстро в колодец, — приказал Якушин.

Ноги не слушались, каждая частичка в моем теле нервно дрожала, я делала шаг и падала, в глазах потемнело, а время затормозилось. Стало тягучим, вязким, лениво уплывающим. Точно, хоть я и стараюсь, прикладываю кучу усилий, но при этом остаюсь на месте.

— Тоня! — Якушин сообразив, что я не могу сдвинуться с места, кинулся ко мне. Но тут, волк, содрав свой самодельный намордник, неожиданно высоко подскочил и, ударив передними лапами ему в спину, тут же сбил с ног. Якушин упал лицом в снег, я попыталась подняться, но уже не могла.

В глазах замелькали белые световые пятна, в ушах нарастал неясный гул, и сквозь туманную пелену я различила множество, стремительно приближающихся к нам, четвероногих теней. Лучше бы я упала в колодец и умерла с Амелиным от потери крови.

Якушин силился скинуть с себя волка, но тот уже разодрал ему куртку и вонзил зубы в шею. Страшный, сдавленный крик поднял меня на ноги и заставил схватить палку. С диким исступлением я принялась лупить волка по хребту. Но то ли удары получались совсем слабые, то ли волк совсем обезумел.

Серые остромордые твари окружили меня, Якушина, сидящего на нем волка, и неожиданно залились дружным, оглушительным лаем.

Волк, щерясь окровавленной пастью, метнулся в сторону, поджал хвост, и гигантскими скачками бросился вглубь сада.

Я обессилено рухнула на колени.

Послышались голоса. К нам бежали люди.

Какой-то мужик в сине-оранжевой спецовке грубо схватил меня за плечи и потряс:

— Как ты?

— Нормально, — прошептала я, оседая на снег.

Они кинулись к Якушину, перевернули, и перед тем, как я окончательно потеряла сознание, успела услышать только.

— Нихрена себе.

А дальше было только пустое пространство и я, как некая частица сознания, не ощущающая себя собой, а только некой абстрактной мыслью. Затем, откуда ни возьмись, появились звезды, множество разноцветных сияющих звезд, больших и не очень, ослепительно ярких и сдержанно приглушенных, вращающихся вокруг самих себя и тех, вокруг которых кружили тысячи других звезд, и я могла направиться к любой из них, но выбрала одну маленькую, красную точку и беспрепятственно двинулась к ней.

И по мере моего приближения, она становилась всё больше и больше, ширилась, разрасталась, пока не объяла меня всю целиком, пока не впитала, не сделала меня ею же. И тогда я всё вспомнила.

— Как тебя зовут?

— Тоня.

— Фамилия.

— Осеева.

— Сколько лет?

— Шестнадцать.

— Ну, всё в порядке.

Надо мной склонился молодой небритый врач в съехавших на нос очках и голубом медицинском костюме. От него сильно несло лекарствами и табаком.

Я лежала в машине скорой помощи, на каталке, но мы никуда не ехали. Увидев, что я пришла в себя, врач взял шприц и собрался сделать мне укол.

— Не боись, — сказал он. — Сейчас покурим и поедем. Тебе больше всех тут повезло. Бабы всегда самые живучие.

Он противно усмехнулся своей глупой шутке, собрал гармошкой все мои многочисленные рукава и с деланым любопытством стал рассматривать руку.

— Чё, даже не колешься? — произнес, наконец, разочарованным голосом.

— Нет.

В данной ситуации его плоский юмор звучал неуместно и дико.

— Странно, вроде шпана.

— Я не шпана.

— Ну да, рассказывай. Постоянно таких вот девиантов откачиваем.

Он воткнул иглу и стал медленно вводить лекарство.

— Готовься, ща словишь кайф.

— А где мои друзья? — осторожно спросила я.

Сосредоточенно закончив процедуру, он кинул шприц в металлический лоток и небрежно махнул рукой:

— Всё путём. Отправились уже твои пацаны до пункта назначения. По больницам, да по моргам.

— Что? — я попыталась сесть, но он придержал за плечо. — Что?

— А что? — поправив очки, поднялся и, сгорбившись, пошел к выходу, — такова жизнь.

— Скажите по-человечески! — у меня неожиданно прорезался голос. — Кто-то умер?

Врач с грохотом отодвинул боковую дверь. В кабину ворвался внезапный порыв ледяного ветра.

— Кто умер? — повторила я, испугавшись, что он уйдет и оставит меня без ответа.

— Я в них не разбираюсь.

— Пожалуйста, — я непроизвольно села, меня снова трясло. — Скажите, кто умер!

— А ну, ложись! Ты чё такая бойкая? Сейчас вернусь и ещё одну дозу тебе сделаю.

— Пожалуйста, — проговорила я, чуть приопускаясь на локоть. — Кто? Кто умер?