Дети Шини

— Что пристала? — раздраженно фыркнул он. — Не умер, но это вопрос пары часов. Могли бы, конечно, откачать, но хозяин — барин. Хочет умереть — не вопрос. Мы никого на этом свете не держим. Работы меньше.

— Он не хочет, — воскликнула я, свешивая ноги с каталки. — Уже не хочет. Вы его не слушайте. Не вздумайте слушать! Его не нужно слушать. Это у него манера такая. Давайте, я с ним поговорю.

— А нам и слушать не нужно, мы читать умеем. Не хотел бы, не носил бы эту дрянь. «Не откачивать» видите ли. Да ради бога. И давай, ложись. Вернусь, чтобы спала уже.

— Подождите!

Но он с силой захлопнул дверь.

Кошмар и не думал заканчиваться. Я сползла с каталки в малюсенький проход и, держась за боковое кресло, пробралась к выходу. Дернула дверную ручку, но с первого раза открыть не получилось. Пришлось собрать последние силы и подналечь, вложив в этот рывок всё своё бесконечное отчаяние и непередаваемый ужас положения.

Дверь так резко ушла в сторону, что я даже сообразить не успела, как прямо с подножки вывалилась на утоптанный снег прямиком в ноги одному из спасателей.

— Это ошибка. Это талисман. Просто так, — сбивчиво затараторила я. — Это напоминание про жизнь. Не нужно в морг.

— Эй, мужики, — он точно и не слышал моих слов. — Чего тут у вас пациенты летают?

— Это ошибка…, - снова начала я, но он опустился рядом и, внимательно посмотрев в глаза, сказал:

— Тихо, тихо, сейчас всё будет хорошо.

И это прозвучало так, как обычно говорят в кино сумасшедшим, перед тем как сделать им лоботомию.

— Пожалуйста, не нужно в морг.

Подошли ещё какие-то люди и тот мужик, который делал мне укол.

— Никто тебя в морг не везет, — спасатель взял меня под мышки и поставил на ноги.

— Якушина не нужно в морг, — упрямо сказала я.

— Да, кто тут доктор-то? — крикнул он через плечо. — Что происходит?

Очкастый тут же подскочил и замаячил рядом.

— Она ещё на адреналине. Не взяло. Сейчас покрепче что-нибудь вколю.

— Я никуда не поеду, — я попыталась высвободиться из придерживающих меня рук. — Сделайте что-нибудь. Вы же врачи и спасатели. Свяжитесь по рации, скажите, что это ошибка.

— О чем она? — нахмурился тот, что держал меня.

— Кулон Якушина — это не то, что вы подумали, он ничего не значит. То есть значит, но не то, — я попыталась собраться с мыслями, потому что они неожиданно начали расползаться, ноги и руки стали мягкими и тёплыми, и происходящее я теперь видела точно со стороны, будто снова смотрела фильм.

— Кто такой Якушин? — спросил он у того, что первым подбежал тогда ко мне.

— Это которого волк подрал. У которого DNR и папаша хирург.

— Ах, этот, тот-то я думаю, фамилия знакомая, — засмеялся державший меня спасатель. — И чего?

И только я хотела повторить своё требование, как очкастый доктор начал оправдываться:

— Да пошутил я. Расслабься. Кто на это смотрит? Если с каждой фигней, что вы, малолетки, с собой творите считаться, то уже никого в живых и не останется.

— Этот-то лучше всех устроился, — ворчливым голосом проговорил в нашу сторону молчавший всё это время полицейский. — Уже на вертолете в Москву полетел.

========== Глава 44 ==========

Нас увезли из Капищено в какую-то псковскую больницу, где меня положили под капельницу, и очень неприятная тётка — детский психолог долго докапывалась, действительно ли в подвале нас было только трое.

Я пыталась выяснить, откуда сомнения, но она отвечала уклончиво и неохотно, типа «уточняет детали». А другую часть вопросов я вообще не поняла, словно она разговаривала не со мной, а с каким-то другим человеком.

Такие вопросы, что после её ухода осталось неприятное ощущение пошлости и грязи. Как тогда, когда в скорой очкастый спрашивал, колюсь ли я.

И это ещё больше усилило напряжение, царящее в палате, потому что древние бабки, лежавшие рядом и, ещё до прихода психолога, смотревшие на мои красные волосы, почти как на пришествие антихриста, стали открыто клясть меня, а темы «куда катится мир», «раньше такого не было» и «поколение уродов» не прекращались ни на минуту.

А на следующий день ко мне пришел посетитель — солидный мужчина лет пятидесяти в строгом дорогом костюме и с большим букетом красных роз. Он представился Алексеем Леонидовичем, и я с трудом узнала в нем отца Маркова.

Выглядел он, честно сказать, неважно, весь какой-то осунувшийся и потерянный.

Он-то и объяснил мне, что Марков удрал, когда они с охотниками вернулись из больницы и обнаружили в Капищено полицию.

Все эти дни нас искали толпы людей с собаками и на вертолетах, считая, что мы скрываемся вчетвером где-то неподалёку.

Алексей Леонидович выспрашивал, не знаю ли я, куда бы Марков мог пойти, но я, конечно же, не знала. Затем ему позвонили по телефону и вызвали на какое-то «очередное опознание» и он спешно ушел, оставив визитку.

И это было ужасной, шокирующей новостью, так что я никак не могла перестать думать о Маркове. Ложилась в кровать, закрывала глаза, и передо мной сразу возникало его самоуверенное лицо. Невозможно было поверить, что с ним может случиться нечто плохое.