Детские

А Марсель принес воспоминание о неком видении. Было это в Краю сотни гор, где в больших черных городах живут высокие светловолосые люди, то есть в Оверни. Поезд как раз поворачивал, поэтому он, несмотря на оклики отца и матери, высунулся из окошка – так можно было увидеть, как поезд сначала как бы вытягивается, а потом сжимается вновь таким образом, что машинист может подать знак служащему последнего вагона. И вдруг из леса, куда они как раз направлялись, повалил дым. Он собирался закричать: «Папа, в лесу пожар!», когда на новом повороте взгляду явилась следующая картина: на другом ответвлении железной дороги стоял локомотив – можно было различить трубу, передние колеса и красную поперечину, обозначавшую особый статус, – от него-то и шли белые тяжелые клубы пара и сизые дымные поволоки. Казалось, он отдыхает, подобно человеку, пришедшему на аллею парка выкурить трубку. Локомотив стоял в одиночестве, когда они проезжали мимо, Марсель услышал его спокойное дыхание, и порыв ветра донес запах угля и влажной после дождя листвы. Он подумал: «Локомотив приехал сюда из Клермон-Феррана, чтобы проветриться».

С тех пор он стал относиться к локомотивам внимательнее. Вначале он понял, что те – дети Страны сотни гор, они были черны и дымились, как большие города, откуда они являлись и куда всегда потом возвращались. Они бывали в Париже; равнина звала их, склон помогал. Всегда и отовсюду возвращались они к горам и поднимались обратно по склонам, отдуваясь, рыча, спеша, издалека приветствуя родину громкими, ясными криками.

Он наблюдал за ними. Он узнал их некоторые привычки. Он понял, что они не суровые и скучные взрослые, как можно было бы думать. Им нравится играть. Вот один под барабанные раскаты упрыгивает по кривой. Другие, танцуя фарандолу, стремительно пятятся, отводя вагоны в долину. Еще двое, соединившись, медленно вступают на вокзал, от чувства собственной значимости они пожимают плечами, задирают голову, они идут в ногу, шипя и посвистывая, ударяя в кимвалы, и весь вокзал с большим почтением принимает скорый из Женевы в Бордо. Марсель даже видел два локомотива, соединенных спина к спине, правда, бежали они все равно в одну сторону. Вот уже до чего дошло! И вдруг он вспоминает, что как-то давно, лет пять назад (стало быть, ему было три года), он видел с террасы, что возвышается над парком и железной дорогой поезд, полностью белый. Локомотив, вагоны пассажирские, вагоны багажные – все белое. Было настолько красиво, что он понял: никому нельзя об этом рассказывать. И с тех пор он видел другие поезда, почти столь же красивые, чаще всего на парижских вокзалах, – одни составлены из длинных желтых вагонов с выведенными на них золотыми буквами, другие – из темно-красных и черных, как у поезда президента Республики, локомотив которого украшен трехцветным флагом.

Глава II Ретроспектива

Вот почему с самого начала каникул, что случились в далекую ту эпоху, иначе говоря, в минувшем году, садовые стулья таскали вдоль всех аллей, рисуя на песке сложную сеть параллельных линий – вот одни пути, вот другие. Первой запустили длинную прямую ветку от оранжереи до виллы. Потом ее продлили вплоть до резервуара. Следом торжественно открыли ветку, идущую от виллы к бассейну. Артур изображал локомотив, Франсуаза в кресле-каталке была за путешественников, Марсель служил начальником поезда и на станциях превращался в начальника вокзала. Три поезда в день, включая один скорый, – таков был минимум, установленный на общем собрании директоров компании. Однажды скорый сошел с рельсов, и Франсуаза, ободрав коленку, заявила, что больше не хочет играть пассажиров. Все было улажено, и ей поручили работать локомотивом на небольшом ответвлении, устроенном специально для нее меж шестью садовых холмов.

Однако вскоре предпринимательский дух подвиг их расширить территории за пределы сада. Центральную аллею парка пересек (воображаемый) туннель, и было налажено двустороннее сообщение меж виллой – с остановкой возле бассейна – и бильярдным залом. Затем пути продолжили до самой конюшни, где располагался, таким образом, важнейший после виллы вокзал всей железнодорожной сети и была конечная остановка поездов ближнего следования, ведущих на птичий двор, к дому садовника и заброшенной беседке в зарослях.