Дева-воительница

— Да, нарушил. И знаешь, что? Эта девчонка, неважно, сядет она на трон или нет, права. Мы пришли сюда, чтобы остаться. Теперь здесь наш дом. Нам придётся изменить не только обычаи — нам самим придётся измениться. Мы будем сыты, мы перестанем убивать других и друг друга за кусок мяса, за полоску земли, способной дать всходы. И война не лучший способ выжить. Она, — Логар показал пальцем, на стоящую изваянием, Саффи, — говорит, что их Империя не оставит нас в покое. Может это и не так, но врагов у нас и так достанет. Нас слишком мало, чтобы биться с ними. Я свой выбор сделал.

Раздался многоголосый гул — речь Логара произвела впечатление. Но на всех по-разному. Кому-то она пришлась по душе, кто-то был против. И всё же тех, кто против было больше.

Кривая усмешка легла на и без того неприятное лицо Генды. Он почувствовал поддержку сородичей и тут же решил этим воспользоваться, чтобы упрочить своё влияние. После смерти Эйры от трона его отделяла только эта маленькая дрянь, с которой ему, здесь у него хватило мозгов признать, не справиться в поединке.

Хотя быть может, дело было не в уме. Покойный Эйра разглядел в этой горе мяса и жира, трусоватое создание, пасующие перед реальной угрозой, поэтому и приблизил к себе. Подтверждением тому — разорванное ухо.

Получив столь незначительное ранение в битве у Кериги, Генда поспешил ретироваться с поля боя, а поскольку он всё же пролил кровь в бою, никто не посмел объявить его трусом. Да и сумасшедших не было — этот боров ударом меча разваливал любой щит и запросто мог заодно отсечь и руку, его державшую.

— Ты стар, и с возрастом стал… — Генда сделал жест, словно подбирал слово, — стал осторожен. Мы желаем идти другим путём. — он встал, и подойдя к кувшину тоже опустил в него камень. — Я свой выбор сделал.

Его примеру последовали остальные четверо, по очереди опуская жребий и повторяя фразу. Толпа стихла, замерев в ожидании. Гамала торжественно перевернул кувшин, высыпая на стол содержимое. Сладостное упоение победой легло на лицо главного шамана.

— Жребий таков. — продлевая удовольствие, усатый тянул слова. — Три белых, — он со злорадством поглядел на Саффи, — три чёрных. Наш ответ — нет. Ты не станешь вождём.

— Не спеши, шаман. — из группы свидетелей вышла Цера. — Не надо.

Вцепившийся в свой посох Гамала, с ненавистью глядел на дерзновенную.

— Как ты смеешь перечить решению Круга? Кто ты такая?

— По обычаю, свидетель может высказаться. — обвинявшая Саффи в издевательстве над шаманом, Цера, ухмыляясь, сама не могла сдержаться, чтобы не подначить его. — Может, ты против обычаев?

— Говори! — жестом приказывая шаману замолчать, Логар разрешил женщине-воину высказаться. — Ты хочешь оспорить наше решение?

— Нет! — гордо глядя в глаза достойнейшему из Шести, во всеуслышание объявила Цера. — Жребий свят.

— Тогда что же?

— Есть тот, чьё мнение важней вашего жребия.

— И кто этот кроберг, что способен заставить меня признать девку вождём? — надменно расхохотался Генда.

Цера обдала волной презрения малолетнего выскочку, и расправив плечи, громко, чтобы не осталось здесь никого, кто бы не услышал её, провозгласила:

— Хозяин Льда!

Глава 3. Смирить гордыню

Гелерд открыл глаза. Девушки рядом не было, и в самой комнате произошли какие-то изменения. Это сильно напрягло мага. В углу, там, где свет, проникая сквозь плотную ткань, прикрывающую окно, терял силы, спиной к нему, накрытый капюшоном, стоял высокий, тощий человек. Что-то смутно знакомое угадывалось в его силуэте, но спросонья он не признал посетителя.

Тень обернулась к нему, сбрасывая капюшон на плечи.

— Мы думали, что потеряли вас. — Гелерд сразу признал голос — у него в гостях был Маварон. — Да уж, наделали вы шума. Хотите вина?

Вот меньше всего он сейчас желал заниматься интригами. Недавняя близость с Гюльзар, расслабив его, укутала покрывалом лени, из-под которого не хотелось вылезать.

Потеряли они его. Сколько прошло — два, три дня? Уж кто-кто, а уж эта лиса, не обнаружив его дома, тут же прискакал бы сюда. Наверняка выжидал, что предпримет Золаритар. А раз он здесь, значит… Да ничего это не значит.

— Мне обязательно надо говорить, что я рад тебя видеть. — с оттенком усталости, спросил Гелерд. — Не хочется врать.

Маварон рассмеялся. Он нисколько не обиделся, прекрасно понимая, что отвлёк болезного от занятий более приятных, нежели встреча заговорщиков. Сам он бросил бы все увеселения, еду и прочие прелести жизни, ради Большой Игры, но, будучи человеком от природы умным, имел представление, что у всех есть свои влечения. Другой на его месте, вероятно, разочаровался таким предводителем, больше интересующимся красивой шлюхой, нежели судьбой и делами Империи. Только не Маварон. Наличие пристрастий — это слабость, а слабость можно использовать для новой Игры.