Девять рассказов

Также возможно, что отец Циммерманн добился, чтобы вы отказались от дальнейшего образования по той причине, что ваш монастырь не располагает средствами для оплаты вашего обучения. Откровенно говоря, я надеюсь, что дело в этом – не только потому, что это дает мне моральное облегчение, но и в практическом смысле. Если дело действительно в этом, вам стоит только слово сказать, и я готов предлагать свои услуги безвозмездно неопределенный период времени. Можем ли мы обсудить этот вопрос в дальнейшем? Могу ли я снова спросить, когда у вас приемные дни в монастыре? Могу ли я запланировать визит к вам в монастырь на следующее воскресенье, 6 июля, между 3 и 5 часами пополудни, в зависимости от расписания поездов между Монреалем и Торонто? Я ожидаю вашего ответа с большой тревогой.

С уважением и восхищением,

Искренне ваш, (подпись)

ЖАН ДЕ ДОМЬЕ-СМИТ

Штатный преподаватель

Les Amis Des Vieux Maitres

P.S. В прошлом письме я между делом спросил, не Мария ли Магдалина, грешница, та молодая дама в синем платье на переднем плане вашей религиозной картины. Если вы еще не ответили на мое письмо, пожалуйста, воздержитесь от этого. Возможно, что я заблуждался и не желал бы провоцировать какие-либо разочарования на данном этапе моей жизни. Я желаю остаться во тьме.

Даже сегодня, столько лет спустя, мне сложно не морщиться, вспоминая, что я захватил с собой в Les Amis смокинг. Но я-таки захватил его и, написав письмо сестер Ирме, я его надел. Все это происшествие, казалось, призывало меня напиться, и поскольку я сроду не напивался (из страха, что пьянство сделает нетвердой руку, написавшую картины, снискавшие три первых приза, и т. п.), я поддался соблазну приодеться по такому трагическому случаю.

Пока Ёсёто оставались на кухне, я проскользнул на первый этаж и позвонил в отель Уиндзор – подруга Бобби, миссис Икс, рекомендовала мне его перед тем, как я оставил Нью-Йорк. И зарезервировал столик на одного, на восемь часов.

Около семи тридцати, приодевшись и причесавшись, я высунул за дверь голову, проверить, не рыскают ли там Ёсёто. Почему-то мне не хотелось, чтобы они видели меня в смокинге. Их не было поблизости, и я поспешно вышел на улицу и стал высматривать кэб. Во внутреннем кармане куртки лежало мое письмо сестре Ирме. Я намеревался перечитать его за ужином, пожалуй, при свечах.

Я проходил квартал за кварталом, не видя ни единого кэба, тем более, свободного. Это было тягостно. Верден – это такая часть Монреаля, где одеваться хорошо не принято, и я не сомневался, что каждый прохожий бросает на меня осуждающие взгляды. Когда же я, наконец, поравнялся с закусочной, где лопал в понедельник Кони-айлендские сосиски в тесте, я решил, что мой столик в отеле Виндзор обойдется без меня. Я вошел в закусочную, уселся в последнюю кабинку и заказал суп, булочки и черный кофе, прикрывая левой рукой бабочку. Я надеялся, что другие посетители подумают, что я официант, идущий на работу.

Когда я пил вторую чашку кофе, я достал неотправленное письмо сестре Ирме и перечитал его. Суть его показалась мне мелковатой, и я решил метнуться в Les Amis и малость подправить его. Кроме того я обдумал план навестить сестру Ирму и задался вопросом, такая ли это хорошая идея – взять билет на поезд в тот же вечер. С этими двумя мыслями – ни одна из них на самом деле не придала мне душевного подъема, в котором я нуждался – я вышел из закусочной и поспешил обратно в школу.