Девочка и Дорифор

– Я, я виноват: предложил спросить у вас по поводу нищеты. Без умысла, между прочим. И зря. Но давайте, пока сменим тему. Тем более, начатую в другой комнате. Давайте пока просто выпьем за нашу встречу и наше знакомство, – предложил человек древнего вида и тут же налил чего-то крепкого каждому по рюмке доверху, и даже с горкой. – Жизнь, конечно, полна всяких перипетий. Но я думаю, первый тост надо выпить за недурственные пересечения наших путей, – он обратил голову в сторону Луговинова, – к примеру, наше сегодняшнее знакомство с призрачной женщиной. Событие неожиданное и странное. Но я надеюсь, последствия не станут особенно сокрушительными, – он перевёл взгляд на Фату Моргану, – угу?

Хозяйка согласительно улыбнулась и увела взгляд в подлобье. Луговинов же не преминул добавить:

– Призрачные последствия с призрачной надеждой.

Остальные помолчали, но потом, разными приёмами пантомимы, приняли учёную добавку смысла. Чокнулись. Выпили. Оказалось, коллективный аппетит давно ждал полноценной реализации. «Вкусно, – произнесли вразнобой застольники, – очень даже вкусно».

– Однако я вам доложу, – произнес Луговинов после продолжительного молчания, исключая похвалы закускам. – Поначалу хотел только посоветоваться с Дориком, думал развеять свежие сомнения, собирался чем-то укрепиться в оценке собственных трудов, причём независимо от того, куда навострился их вектор. Пусть будут положительными, пусть будут отрицательными – главное точку поставить. Но сперва, как снег на голову, нищие откуда-то встряли и напрягли. А теперь Йозеф поменял и в без того нескладном жизневоззрении, вообще всё. Не просто умер. Не просто сгорел…

Нежданный гость поднялся с насиженного места, опираясь ладонями о стол, улыбнулся налево, в сторону хозяйки, направо, в сторону приятеля, громко вздохнул и устремился к выходу.

– Вы не ошиблись, – проговорил он, глядя на дверь, – опасность неизменно есть. За всякой дверью водится опасность, – и решительно отворил её; затем приостановился, по-видимому, вспомнив о чём-то значительном, и тихо добавил:

– Этот ваш Даль, кем бы ни был, нисколько не художник. Он учёный-изобретатель. Придумал новый способ передачи информации. Но именно передачи. Сам он тем ведением не обладает. Уж это я знаю точно. Тот, кто передаёт информацию, никогда не является её обладателем. Закон.

И Луговинов тут же вышел.

– Прощайте, – донеслось из глубины коридора.

Вскоре хлопнула и наружная дверь.

Соседи остались вдвоём, что и предполагалось до прихода учёного Луговинова Антона Вельяминовича.

Жертвы заполняют пространства, нами недосягаемые. Когда сжигается жертвенный агнец, его существование переходит прямиком туда, в то недосягаемое нами пространство. Жрецы и священники, питающиеся затем остатками жертвенного мяса, словно прикасаются к невидимой мембране, отделяющей наш мир от мира того, недоступного. Им это кажется. Может быть, потому они и жрецы, потому и священники.

Жертвой мы полагаем лишь то, чему не суждено состояться здесь, что не востребовано в жизни земной. Даже в качестве еды. А бывают жертвы другого рода, те, о которых произносят: «стал жертвой насилия», «стал жертвой соблазна» или «стал жертвой немощи». Но мы не о такой жертве говорим. Здесь только слова похожи. Это, знаете, как любовь. Плотская страсть и благоговение души тоже обозначены одним словом. У нас речь идёт о жертве в том же качестве значения, что и любовь в значении благоговения. Та жертва, и в том смысле, который мы тут вкладываем – посредник между этим и тем светом. Точнее – символ особого посредничества. И жертва, к моменту предъявления ей непростой участи, уже заранее находится на невидимом пороге. Но она не знает о том.

Каждый волен выбирать чего-то достойного для жертвования. Но трудно делать выбор, ибо оно самое дорогое. Обязательно бесценное, хотя для него нет будущего в нашем земном окружении. И ещё мы знаем: даже слишком часто для нас наиболее дорогим является непременно то, с чем мы должны расстаться, проститься без всякой надежды на встречу вновь, до конца жизни. Наверное, смысл бесценного в том и состоит. Именно жертва самого дорогого и безнадёжно уходящего – наиболее вероятно может послужить посредником, проводником в тот, иной свет, который видится нам Божественным. Если Бог примет жертву. А примет ли Бог её или нет – нам неведомо.

И ещё нам неведомо – Богу ли мы принесли жертву?

Глава 13. Овцы