Девочка и Дорифор

– Вообще тогда, когда я говорила о том художнике, я имела в виду существование исключительно никому не известного умельца. Без имени. Художника, рисующего такие картины, которые затем становятся существенными признаками биографии людей. А то и целиком биографии. Нет, не подумайте, я не о Боге. Бог не рисует картин и не творит биографий. У Него есть занятие поважнее. И вообще не стоит разбираться в Его делах. Но, вместе с тем, Он делает ещё кое-что необходимое и главное – даёт возможность кому-либо рисовать. Карт-бланш. И во что бы то ни стало должен найтись какой-нибудь артист, обычно использующий любой карт-бланш сполна. С упорством, радостью, наслаждением и отдачей. Он и есть – тот неизвестный художник, о котором я пробовала вам скорее намекнуть, чем рассказать. Наверное. Хотя, знаете ли, возможно и не подходит ему такое наименование профессии: художник. Он, скорее, мастер изготовления всяческих игровых комбинаций. Искусный игрок. Но ведь именно искусный, так ведь? Значит, искусство – его профессиональная необходимость. Поэтому, пусть и с натяжкой, можно обозвать его художником. Это слово довольно универсальное. Пусть – художник. Или их несколько, даже несметное количество, но поразительно и совершенно с одним лицом, единовременно исписывающие одинаковые полотна. Однако и каждый из нас, обычных и бесталанных, способен создать произведение какого-нибудь искусства, в том числе и образ биографии любого живого человека. Не без удовольствия. Вопрос лишь в том, кто пользуется такой возможностью, а кто упускает её или попросту не видит. Или видит, но сознательно не употребляет. Или ему наивно кажется, будто он вовсе не думает пополнять штрихами чьё-либо жизнеописание. Тем не менее, каждый из нас для кого-то является неизвестным художником на какое-то время. Вольным и невольным.

– Действительно, – подтвердил Дорифор, – рисует биографию обычный, даже затюканный народ, который вообще не знает ничего из того, что творит. Например, кто-нибудь вроде булгаковской Аннушки. Помните, она пролила масло, а потом из-за этого человеку отрезало трамваем голову. Ей подобных людей не только в литературе, но и в жизни превеликое множество, что и описать невозможно. Но вот чего я не понимаю: по добровольному ли выбору они это рисуют? Нет ли у них одного и того же заказчика? Или множества заказчиков, но подвластных единому, центральному руководителю? А? И этот ваш многоликий Неизвестный художник здесь неожиданно выходит образом весьма собирательным. Собирательным, хе-хе. Если они соберутся в единую артель, то получится, пожалуй, то, что превзойдёт любое возможное производство картин. И выходит, ваш собирательный Неизвестный художник, – виртуоз чрезмерный. Оригинальный. Непростые картинки он рисует. И уж непременно знает, что творит. Заказчик ведь ему всё объяснил. И не только знает, но, по-видимому, тщательно готовится к очередному и выдающемуся произведению, доселе невиданному.

Фотиния выразительно повела бровями. А потом задала вопрос гостю почти на профессиональную художественную тему:

– А вы знаете, что является или явилось апофеозом вообще всей земной живописи?

– Апофеозом? Именно живописи? В виде искусства? В прямом смысле? А то мы тут позабавились разными другими художествами.

– Пусть в прямом. Да и в иносказательном тоже. Но именно живописи, а не иконописи.

– Значит, вы не имеете в виду нашего Даля, который, по вашей классификации, не живописец. А Йозеф исключён, поскольку и кисточки в руках не держал. Но их объединяет определённая черта, а именно – образотворчество.

– Согласна. Исключим. По вашему настоянию. Потому что я имею особое мнение на этот счёт. Йозеф немножко успел натворить и помимо отвлечённых образов. Создал вполне явные сдвиги в жизни близких ему людей. Я хотела вам о том поведать, но подобные откровения уместны среди женской компании на посиделках. А в мужском понимании всё такое видится обычными сплетнями. И потом, он давно в мире, недосягаемом для нас, и никто, ни я, ни он, не в силах повлиять друг на друга. Исключим и сплетни. Хм, переключимся на область искусства.

– Вы произнесли слово «апофеоз». Любопытно. Вообще, я никогда не думал о вещах, означенных этим словом. Признаюсь, сегодня было дело, опасался, не случилось ли это со мной, не явился ли он ко мне авансом, то есть, прежде чем я начал сотворять задуманное произведение.

– Тогда я вам скажу. Он состоялся.

– У меня?

– У вас… это мы ещё посмотрим. Поглядим в будущее.

– Вы ещё по совместительству прорицательница? Я помню, что вы об учёном Луговинове давеча пробовали угадать.

– Это другие дела. Но я о живописи. О живописи обыкновенной. В ней имеет место выдающийся, не выходящий из моды «Чёрный квадрат» Казимира Малевича. Это и есть апофеоз живописи. Абсолютная пустота. Затягивающая пустота.