Девочка-Царцаха

— Вы мне сегодня очень помогли,— с благодарностью сказала Ксения.

— Может быть, вы возьмете меня на работу? Кроме шуток, я мог бы остаться здесь недели на две... Ведь здесь саранчи больше, чем в Харгункинах.

Глаза их встретились.

— Да, больше. Но с десятью аппаратами я справлюсь и одна.

— Вы позволите вам писать?

— Конечно.

— Запишите сюда ваш адрес.— Виктор Антонович протянул ей записную книжку.

— Что это? Крапива! Зачем она здесь?

— Вы даже не помните, как учили меня рвать ее быстро, чтобы не обжечься?

— Нет, вспомнила. В Булг-Айсте. Здесь ведь нет крапивы.

— Мы встретимся в Астрахани?

— Возможно. Дайте свой адрес, я пришлю открытку, когда вернусь. И если еще вернусь: ведь здесь Озун, сороконожки, скорпионы и фаланги,— пошутила она.

— Ксения Александровна! Может быть, мне остаться?

— Нет, нет!—испуганно сказала Ксения.— Уезжайте.

— Вы боитесь?

— Нет... Как вы думаете, полажу я с калмыками?

— По-моему, вы уже поладили. Вот с ними вы совсем такая, как нужно,— простая... Да, кстати,— Виктор Антонович указал

на пожилого калмыка, сидевшего неподалеку.— Вот этот рабочий узнав, что отрядом командует девушка, хотел сейчас же уйти но мы с Муталом его уговорили. Будет недурно, если вы на него обратите особое внимание. Зовут его Инджи.

Вот как?— улыбнулась Ксения.— Обязательно учту.

Резким движением откинув волосы со лба, Виктор Антонович встал и пошел за лошадью.

— Смотри, Ребджюр,— сказал он по-калмыцки старшему рабочему,

— береги своего начальника и работай получше. Помни

что ты комсомолец.

Он повел лошадь на поводу. Ксения провожала его.

— Отчет о борьбе с саранчой занесете в контору Эрле. А теперь до свидания,— сказала она, дойдя до дороги.

— Так вы не боитесь?—спросил он, взяв обеими руками ее руку.

— Немножко...

— Сороконожек?—тихо спросил он, наклоняясь к ней.

— Уезжайте немедленно,— еще тише ответила Ксения.

— Уеду, сейчас уеду... — и в мгновение ока Виктор Антонович привлек ее к себе и поцеловал. — Крапиву нужно рвать сразу, чтобы она не успела обжечь,— сказал он, вскакивая в седло.— Вы видите, я способный ученик. А если вы сердитесь — жгите воздух, я уехал! Но знайте: в Харгункинах не останется ни одного саранчука и все экзамены я выдержу на отлично!

Он поехал сначала шагом, обернулся, помахал фуражкой, потом перевел лошадь на рысь и скрылся за курганом.

У Ксении сжалось сердце. Захотелось догнать, вернуть Виктора Антоновича, сказать, чтобы он остался, но, стиснув зубы, она зашагала к отряду.

— Ну, Ребджюр,— бодро заговорила она,— скажи товарищам — мы начинаем войну с царцаха. Скажи им,— она указала на череп с двумя костями, нарисованный на бочке с ядом,— здесь очень плохое лекарство. Когда с ним работаешь, кушать нельзя; после работы нужно хорошо умываться, а то помрешь.

— Йех!—уловила она в репликах рабочих, выслушавших перевод Ребджюра. Они с опасением смотрели на бочку.

— Теперь пусть каждый берет порцию лекарства и размешивает ее в воде, а потом нальет в аппарат.

Рабочие не двинулись с места.

— Почему же они стоят?— изумилась Ксения.

— Этого лекарства очень боимся... Помирать не хотим,— с огромным трудом объяснил Ребджюр.

Ксения задумалась.

— Кажется, я не с того начала... Напугала, а потом говорю — работайте... Тоже хороша фефела!

Она засучила рукава, весело глядя на рабочих, и подошла к бочонку.

— Эй, друзья! Ничего с нами не случится! Все живы будем! Ребджюр, давай-ка сюда воду!

Она загребла совком яд, высыпала его в ведро с водой и стала размешивать. Рабочие следили за каждым движением, обступив ее тесным кольцом.

Ксения хотела приняться за второе ведро, но из толпы выдвинулся пожилой калмык; отстранив Ксению, он засучил рукава и встал около бочонка с мышьяком.

— Моя сам работай. Твоя работай нет!— объяснил он Ксении, широко улыбаясь, и что-то крикнул товарищам. Те подходили к нему с ведрами. Получив свою порцию мышьяку, они отходили в сторонку и указывали Ксении на этого пожилого калмыка:

— Йир сян кюн!²³

Когда аппараты были заряжены, Ксения велела двоим рабочим держать брандспойты, а сама вскочила на подводу и начала качать рычаг. Из брандспойта с шипением вырвались брызги, а потом мельчайшая водяная пыль, вызвавшая одобрительный гул рабочих.

Как нужно управлять этими незнакомыми машинами, они поняли без слов.

Выстроившись в ряд, подводы двинулись вперед. Некоторые рабочие чувствовали себя еще неуверенно; заметив это, Ксения перебегала от одного к другому, направляла их брандспойты, прыгала на подводы, показывала, как нужно качать рычаг. Потом забежала вперед и оттуда смотрела на эту необычную для калмыцкой степи картину — впервые кочевники так организованно, впервые с такими орудиями шли на врага человечества... Разве это не торжество? Разве это не прыжок из феодализма в жизнь, полную радостей?

Но эти помоны! Как неуклюжие чудовища, они двигались по степи вразвалку с простертыми в стороны длинными змеевидными лапами. А что это там вытворяет Ребджюр?

Ксения пригляделась и не могла удержаться от смеха: Ребджюр выступал впереди шеренги с поднятыми руками, переваливаясь из стороны в сторону и надувая изо всех сил щеки, шипел: