Девушка А

Мы сравнили свои расписания. У нас оказалось три общих предмета, чего, я надеялась, будет достаточно, чтобы продолжать держаться вместе. Ранней осенью мы встречались с ней каждую перемену и в обеденный перерыв где-нибудь за пределами школьного здания и ели сэндвичи, привалившись к деревянной стене. Обед длился час, разговаривать нам особо было не о чем, но Кара приносила из дома книги, которые читала, и делилась ими со мной. Вскоре я стала замечать, как она, изумленно приподняв бровь, заглядывает в мой контейнер поверх страниц. Разве можно протянуть до вечера на двух кусочках хлеба, слегка смазанных вареньем, или вчерашнем холодном супе? Я в свою очередь интересовалась, что принесла на обед она. У нее всегда бывало много всего: салат или сэндвич с начинкой, фрукты или овощи, хранившиеся в специальной коробочке, упаковка шоколадного печенья. При виде него мой рот открылся сам собой даже прежде, чем я успевала подумать, стоит ли спрашивать:

– А можно мне одно?

Поначалу Кара охотно делилась, но со временем ее щедрость сошла на нет. Несколькими неделями позже, открыв коробочку с печеньями «Яффа» – о, этот аромат темного шоколада, смешанный с запахом апельсина! – она повернулась, посмотрела на меня и прижала ее к груди.

– Хватит уже смотреть на мою еду! Меня это бесит!

Где-то через неделю, войдя в холл, я увидела ее с Энни Мюллер, она указала мне на свободное место рядом с собой, и я села, хотя внутри у меня все так и сжалось. Когда я подошла к ним, Энни что-то рассказывала. Она приветственно махнула мне рукой, но не прервала своего монолога. Ее обед состоял из сэндвичей с арахисовым маслом, кукурузных чипсов «Доритос» и банана в специальном герметичном контейнере в форме банана.

– В общем, они в принципе против, – подытожила она свою речь. – Они не могут понять, зачем мне это нужно.

– Родители категорически не разрешают ей прокалывать уши, – пояснила мне Кара.

– У тебя ведь тоже не проколоты, – заметила Энни. Прислонившись к Каре, она яростно жевала жвачку.

– Значит, твои предки тоже ненормальные?

Я развернула два кусочка хлеба – сегодня только с маргарином, – оторвала корочку, чтобы сперва съесть ее, и ответила:

– Наверное – да.

Энни пробыла с нами почти до самого звонка. Когда она отошла к шкафчикам, я повернулась к Каре в ожидании объяснений. Она рылась в своей сумке, отыскивая нужные учебники, и прошло несколько долгих мгновений, прежде чем она заметила мой взгляд.

– Что? – спросила Кара. – То, что ты всех ненавидишь, не значит, будто и я должна.

Поднявшаяся из воротника горячая волна выплеснулась на щеки, и я пришла в ярость.

– Я с этой Энни вместе хожу на историю, и она тупая!

– Есть немного, – согласилась Кара. – Зато она приглашает меня в гости.

Летняя дисциплина принесла плоды. Поздней осенью Мать забеременела. Отец снова касался ее. Они сидели бок о бок за ужином, декламировали сто двадцать седьмой псалом^[35] и улыбались нашим разговорам. Они продолжали держаться за руки, несмотря даже на то, что роняли при этом столовые приборы. Когда я оглядывала собравшихся за столом братьев и сестер, хиревших на глазах, мне казалось, будто Отец и Мать отщипнули по кусочку от каждого из нас и из этого слепили кого-то нового.

* * *

Джей Пи остановил выбор на винном баре «Могилы», который находился в двух кварталах от моей гостиницы.

– Жутковатое названьице, – сказала я, когда он озвучил свое предложение.

– Это территория бордо, Лекс, – ответил Джей Пи.

– Можно подумать, ты об этом знал.

– Узнал после того, как побывал на их сайте, конечно.

Я пришла первой, перед этим целый час провалявшись в ванне «Ромилли», изучая с графином красного вина составленный Биллом план подачи заявок. В номере был специальный деревянный поднос, который крепился к бортику ванны. Свободный вечер.

«Могилы» располагались у подножья черной металлической лестницы, ниже уровня земли. На каждом столике стояли лампы «Бэнкерс». Я поднесла меню к тусклому зеленому свету и заказала себе шампанское с коньяком. Когда вошел Джей Пи, мой бокал уже наполовину опустел. Сначала я узнала его походку – он сутулился и немного наклонялся вперед при ходьбе, затем пальто – тренч, который он купил, потому что в нем становился похожим на секретного агента.

Я любила Джей Пи без оглядки – так, как нельзя любить другого человека. Дидона на костре. Антоний в Александрии. Сука в период течки. Перед моим отъездом в университет Мама, присев ко мне на кровать, попыталась поговорить со мной о делах сердечных, поглаживая мои ноги, укутанные в одеяло. Она, кажется, вполне понимала, что о физиологической стороне отношений мне уже все известно. Любовь же, решила она, совсем другое дело. Мне было ужасно жарко лежать под одеялом, но я понимала: если я его сброшу, она подумает, будто я смутилась.

– Самое главное, никогда не теряй гордости, – сказала она тогда.