Девушка из Англии

Чай все равно сильно отдавал козлиной шкурой – такой была вся их вода. Ее хватило бы, чтобы отложить следующий переход до завтрашнего дня, но не больше. Им всем было это известно. Воды оставалось на день, проведенный по эту сторону дюны и на два дня по другую, вот и все время, которым они располагали. Они должны были продолжать двигаться либо вперед, либо назад, и в этом было что-то утешительное. Мод уже решила: если Саид не найдет путь через дюну, это сделает она. Девушка знала, что это безумие, знала, что, скорей всего, попытка будет обречена на провал, но при одной мысли о том, чтобы повернуть назад, в ней начинала крепнуть стальная решимость. «Будь я проклята, если, пройдя такой путь, не попытаюсь довести дело до конца», – писала Мод Натаниэлю, как всегда без чернил и бумаги. Она была рада, что ей опять захотелось поделиться с ним своими мыслями, рада, что у нее имелось это неотправленное невидимое послание. Больше ей некому было рассказать о том, что с ней происходит. В этот вечер она вновь начала вести журнал и сделала в нем несколько зарисовок нависшей дюны. Ветер гнал возле их лагеря «пылевого дьявола»[147], завихрение из песка, закрученное с какой-то веселой злостью. Губы Саида задвигались в молчаливой молитве, когда он его увидел. Поужинала Мод одной лепешкой. Она скорей умерла бы с голоду, чем прикоснулась к финикам, но их запас, к счастью для нее, подошел к концу.

Ту ночь бедуины провели в тишине, смолкли даже споры. Мод заснула легко. Усталость давала о себе знать – она словно весь день плыла против сильного течения и теперь была рада покориться волнам и укрыться под покровом ночи. Ей снились Марш-Хаус, мать, и в своем ночном видении Мод никогда их не покидала, хотя изо всех сил стремилась поскорее очнуться и увериться, что это не так. Потом чей-то крик все-таки разбудил ее, и она села, не понимая, где находится и что произошло. Ее глаза напряглись, силясь разглядеть что-нибудь в пелене серых предрассветных сумерек, потом послышался винтовочный выстрел и раздался незнакомый голос, за ним последовали крики. Тогда она вылезла из-под одеяла и высунула голову из палатки.

– Разбойники! Да лишит их зрения Всевышний! – услышала она вопль Саида.

Вокруг кострища, поднимая облака пыли, метались движущиеся туда и сюда фигуры. Раздавались громкие возгласы, проклятия, жалобный рев верблюдов, бледными пятнами мелькали одежды. Повсюду бушевал вихрь схватки, злой, страшной и целеустремленной. Мод смотрела по сторонам с сердцем, ушедшим в пятки.

– Халид! – позвала она, хотя не могла разглядеть его в царящем в лагере хаосе.

Раздался еще один винтовочный выстрел, на сей раз оглушительно близкий, и песок у входа в палатку Мод взлетел на воздух, словно от небольшого взрыва.

Мод упала на спину, моргая и кашляя, потом страх оказаться в ловушке внутри палатки взял верх, она выползла из нее на четвереньках, поднялась на ноги и побежала к скале. Задыхаясь от страха, она полезла на нее, обдирая в кровь босые ноги и голени. В предрассветной мгле она изо всех сил вглядывалась в мечущиеся фигуры и поначалу не могла отличить своих от врагов, но потом ей это удалось. Четверо чужаков пытались украсть верблюдов и припасы, а ее люди отбивались от них винтовочными прикладами, ножами и голыми рукам. Один разбойник уже был готов ускакать на своем верблюде, ведя на поводу двух захваченных в качестве трофеев, включая Малявку.

– О нет! – яростно закричала Мод.

Если бы разбойникам удался их налет, то Мод и ее товарищи долго не продержались бы, даже останься они в живых. От ярости у нее перехватило дух.