Девушка из Англии

Джоан спокойно кивнула. В данный момент ее занимала попавшая в глаза краска для век. Сначала та вызвала сильное жжение, но теперь ощущалось только легкое покалывание, как в случае с не слишком острыми пряностями, и ей понадобилось некоторое время, чтобы понять, приятно это чувство или нет. Сейчас Джоан не беспокоили ни плотная абайя, в которой было жарко как в печке, ни удушающий никаб, ни риск того, что ее обнаружат. У нее осталось единственное желание: лечь в каком-нибудь тихом месте, закрыть глаза и уснуть. Но в последние несколько ночей, едва Джоан опускала веки, ее начинали мучить видения прежней домашней жизни и чувство, будто она отчаянно ищет чего-то, а чего именно, не знает сама. Возможно, ощущения безопасности и защищенности, которое всегда было связано с домом, в котором ей все было так хорошо знакомо. Теперь это чувство исчезло. Видения были невероятно яркими, и, когда она открывала глаза, она не сразу понимала, где находится. Она жаждала побеседовать с отцом. С матерью тоже, но в основном с отцом. На самом деле было вовсе не важно, что именно он говорил, желая ее успокоить. Было важно лишь то, как он говорил, как при этом смотрел и как сжимал ее плечи. Это давало уверенность, что все будет хорошо. Что все будет в порядке, несмотря на чувство беспомощности, сходное с тем, какое она испытала, спрятавшись под кухонным столом во время бомбардировки Бедфорда. Он умел сделать так, что это чувство растворялось и исчезало, тогда как мать, похоже, обладала способностью его обострять.

Джоан обратила внимание на царящую в тюрьме вонь, но та уже не показалась ей столь тошнотворной, как в первый раз. Девушка отметила подозрительные взгляды оманских часовых и обращенные к ней ничего не значащие слова британских охранников, но и это ее не взволновало. Джоан поднялась ко второй общей камере, где косые лучи света падали на пол из высоких окон, и, когда вошла в нее, худой старик, обнаженный до пояса, бросился ей навстречу и преградил путь. Она остановилась, не зная, как себя вести. Пару секунд тот стоял, вытянувшись по стойке смирно, а затем неловко поклонился, чуть не потеряв равновесие.

– Ваше высочество, – пробормотал он. – Ваше высочество…

Кожа обтягивала его выступающие ребра. Джоан уставилась на него широко раскрытыми глазами.

– Извините, – сказала она, обходя его, и направилась дальше. Затем оглянулась и увидела, как старик наблюдает за ней с жалким, удрученным выражением.

Только тут она поняла, что он заговорил на английском и она ответила на том же языке. Искра ужаса наконец пробилась сквозь оцепенение, она сделала резкий вдох, и ее шаги стали нетвердыми. Как он догадался заговорить с ней по-английски? Внезапно ощутив приступ паники, она поспешно проверила, все ли в порядке с ее абайей и никабом. Салим встал, когда она к нему подошла, и нахмурился. Он был выше, чем большинство оманцев, и Джоан пришлось посмотреть вверх, чтобы встретиться с ним глазами.

– Добро пожаловать, Джоан, – сказал он тихим голосом. – Этого старика не нужно бояться. Никто не знает его имени, мы просто называем его «валлах»[105]. Он сошел с ума, но я никогда не видел, чтобы он причинил кому-нибудь вред. Несчастный даже не трогает тараканов, когда они ползают по нему ночью. – Салим пристально посмотрел ей в глаза, явно не понимая, что с ней и чего от нее ожидать. – Валлах часто говорит с посетителями по-английски, но вы ему отвечать не должны. Вас могут услышать.

– Знаю, – ответила Джоан. Ее смятение грозило вылиться в слезы, а горло судорожно сжалось, предвосхищая рыдания. – Я не подумала.

Они сели, и Джоан, не говоря ни слова, принялась распаковывать корзину. Девушка чувствовала, что Салим следит за каждым ее движением, и ей захотелось спрятаться от его пристального взгляда. Она с трудом сглотнула.

– Джоан, – прошептал Салим, – в чем дело? Что произошло? Вы сегодня совсем другая, и определенно с вами что-то неладно. Можете мне довериться. В чем дело? Что-то с Мод? С Абдуллой?

– Нет, я… – Она покачала головой. – Я не могу сказать, правда. Но с Мод и Абдуллой все в порядке. У них все хорошо. Мод… она в этот раз прислала письмо. Мне его отдать прямо сейчас?

– Нет, погодите немного. – Салим посмотрел мимо нее, и его темные глаза пришли в движение. – Подождем, пока кое-кто из заключенных не отойдет в дальний угол. Так будет безопасней.

– Ладно. Смотрите, вот еще одна бутылка воды, как вы просили. Вам, должно быть, очень хочется пить, – добавила она, опуская глаза, но Салим, хотя и взял бутылку, пить не стал.