Девушка кормившая чаек (СИ)

— Да, конечно! Ты бы меньше читала эту сопливую хрень... Господи-боже! Толстые тетки вообще не имеют права писать о сексе! Они в нем не смыслят.

— Наташа! — ядовито окликает Мария. — Ты бы не могла заняться своими прямыми обязанностями, вместо того, чтобы критиковать богатых успешных теток?.. Спасибо!

Наташа делает реверанс и удаляется, улыбаясь. Если она решит написать о сексе, это будет пособие для девушек: «Как выжать парня досуха и опять возбудить».

— Она с его другом спит, — просвещает Лона.

— С каким?— в моем голосе начинает крошиться лед. — С Дитрихом?

— Лона! Вив! — рявкает Мария.

Мы бросаемся в стороны, словно мыши. Лона — в зал, я — загружать посудомоечную машину.

— Бенни, ты еще помнишь, как варить этот кофе в турке? — Мария, не ведающая покоя, идет за мною, продолжая руководить.

— Да, — отвечает Бенни, срывая турку с гвоздя. Она с грохотом летит на пол и там вращается, как волчок, медленно замедляя движение. Адина продолжает показательно биться в истерике. Марии приходится дать ей «время прийти в себя».

По мне, так ей не мешало бы дать по морде, чтобы не хвасталась.

— Давно он здесь? — спрашивает кто-то из старожилов.

— Уже нашел к чему прикопаться? — спрашивает кто-то еще.

— Опять будет проверять у всех маникюр?..

Мария неопределенно пожимает плечами. Она выглядет побледневшей. Черты лица — более резкими.

— Я ничего не знаю, — произносит Мария. — Девчонки с регистрации маякнули, он взял ключи от «люкса»... Но пока что у управляющего. Если кто-нибудь не в порядке, бегом идите переодеваться! Предупреждаю, если Филипп сделает хоть одно замечание, я с вас головы поснимаю!..

На кухне начинается суета. Народ ведет себя, как семейство Скарлетт, узнавшее, что на Тару надвигаются янки! Но невзирая на общее волнение, которое передается и мне, я не могу удержаться от смеха. Все головы поворачиваются ко мне. Даже Адина перестает картинно размазывать сопли.

— Верена, тебе смешно? — спрашивает Мария.

Я киваю.

— Сорри, но вам самим не смешно? Он — всего лишь большой мужик, а не Годзилла, прущий на Токио. Хотя, конечно, Годзилла гораздо лучше воспитан.

— Ты с ним знакома? — ревниво спрашивает Адина.

Так и хочется рассказать ей все, но пока что не время.

— Случайно повстречались на берегу.

— Наконец-то, — шипит она, безошибочным женским чутьем почуяв во мне соперницу, — четыре месяца упорных забегов вознаградились. Ты познакомилась с Принцем. Теперь понятно...

— Филипп — не принц. Технически, пока жив его папа, он даже не граф.

— Ты-то откуда знаешь?

— Я знаю откуда, а ты — напрягись догадками.

Она действительно напрягается. Мысль, что у меня с Филиппом что-то да выйдет, заставляет ее забыть о том, какой он мудак.

— А он что там делал в такую рань? Бегал, что ли?.. — спрашивает Наташа.

И обменявшись с ней взглядами, я понимаю, что она — точно знает, кто я такая. Неужели, Ральф спит с ней? Голова уже кружится от скачков адреналина. Еще немного и я сама начну голосить. Адина подбирается, будто для прыжка, пыжась вернуть себе ускользающее внимание.

— Он, наверное, пытал маленьких котят, чтобы поднять аппетит.

Наташа закатывает глаза.

— Это были ласковые щенятки, Ад, — парирую я. — Ты ни черта не знаешь о его вкусах.

Адина, сжав кулаки, сопит.

— Побольше, чем ты!

— Но меньше, чем отец Дитрих, — вставляет Янек и смешно шевелит бровями.

Для остальных смешно; меня буквально подкидывает. Да как он смеет?! Наташа хватает меня за локоть и разворачивает к себе.

— Помоги с тарелками.

— Знаете, как опознать Дитриха, среди остальных священников? — не унимается Янек. — Когда все садятся, он продолжает стоять.

— Ты... — пальцы Наташи впиваются в локоть и я вскрикиваю от боли, не договорив до конца.

— Янек! — рявкает Мария так, что все умолкают. — Заткнись! — шипит она в зазвеневшей вокруг нас тишине. — Он все еще — твой босс. Они оба.

Меня трясет, но Мария твердо сует мне в руки поднос.

— Отнеси Филу кофе, — велит она.

Постучавшись, я открываю дверь, прохожу мимо управляющего отелем и подхожу к столу за которым сидит фон Штрассенберг. Корень всех кухонных потрясений спокойно просматривает бумаги и не ведает, что его имя творит на кухне. На нем светло-голубая рубашка с подвернутыми до локтей рукавами, красиво подчеркивающая загар и ширину плеч. В глазах полная, стопроцентная концентрация на предмете.

— Доброе утро!

Хофман вежливо улыбается. Филипп, рассеянно, слегка поднимает голову. Ровно настолько, насколько это необходимо, чтобы убедиться, что я держу в руках поднос с чашкой кофе. Если он и удивлен моим появлением, то не настолько, чтобы свалиться в обморок.

— Поставь сюда, — Филипп коротко кивает на место рядом с собой и немного отодвигается.

Я молча, не дрогнув ни единым мускулом на лице, ставлю на указанное место чашку. Сколько раз так же, с чистым невинным взором, я открывала рот, чтобы Ральф положил в него гостию.

Никому даже в голову не пришло, сколько раз я вот так же открывала рот, опускаясь перед ним на колени. И это в деревне! С населением в семь тысяч человек!.. Где даже крысы не могут сношаться втайне от всевидящего ока соседей.