Девушка по имени Йоханан Гелт

– Ну вот… ну вот… Тогда вы должны понимать, что мир не стоит на месте. Прогресс меняет и общество, и людей. Значит, надо готовить детей к новым условиям, прививать им прогрессивные взгляды. Это ведь в их же интересах, не говоря уже об интересах всего человечества, всей планеты. Идеи всеобщего равенства, антирасизма, веганства, феминизма, социальной справедливости, защиты климата, свободы полового выбора… – к это-му нужно приучать уже в школе. По-моему, это логично. Вы не согласны?

– А родители? По-вашему, Реддики должны спокойно смотреть, как вы настраиваете против них сына? Почему вы не спрашиваете согласия родителей?

– Ну почему же не спрашиваем? – протестующе воскликнула она. – Вы, наверно, шутите… Разве родители Джексона не ходили на школьные собрания? Разве там учителя и директор не рассказывали им обо всем этом? Да что там собрания – об этих идеях говорится повсюду. Возьмите хоть телешоу, хоть предвыборные митинги, хоть новостные программы, хоть голливудские фильмы… – повсюду, повсюду! Конечно! О чем тогда речь? Разве прогрессисты виноваты в том, что Реддики зевали на собраниях в школе? Или в том, что родители не обращали должного внимания на пропаганду прогрессивных идей в телепрограммах и в кино? Мы не захватывали власть обманом, мы победили на выборах!

«А ведь она права, – думала я, слушая речь бегемотихи. – Эти сволочи и впрямь ничего не скрывали. Говорили открытым текстом – с экранов, с университетских кафедр, с политических трибун. А наивные Реддики слушали и думали, что это всего лишь телевизор, всего лишь кино, то есть понарошку, ужасно далеко от реальности. Что политики, как обычно, слегка привирают или просто отдают дань политкорректной вежливости. Что профессора, как и положено яйцеголовым, витают где-то в облаках, не имеющих ничего общего с грубой земной почвой. Что все это – не про них, Реддиков, живущих своей маленькой тихой семейной жизнью в уютном доме с любимыми детьми. Они ведь и впрямь зевали на собраниях и не обращали внимания на пропаганду мерзости. И когда эта мерзость выплеснулась на их домашнюю крахмальную скатерть, было уже поздно. Мелкая ядовитая жаба разрослась до размеров бегемота. Раньше этот мусор можно было вымести за порог шваброй, теперь с ним не справится даже бронированный армейский бульдозер D-9. Теперь осталась лишь одна возможность: Джон Голт. Всеобщий, объединенный Джон Голт – не прячущийся, как раньше, в труднодоступной горной долине, а действующий повсюду, по всему миру, в каждом месте, куда доползла раковая опухоль. Вот только получится ли?..»

– Ну да, вы победили… – кивнула я. – Тут спору нет. Теперь всё по-вашему. Теперь вам всё можно. Можно убивать, бросать за решетку, заставлять изнасилованных целовать сапоги насильников…

– Ну зачем же так? – непритворно ужаснулась мисс Урбивай. – Никто никого не заставляет. Люди поступают так добровольно. Вот вы спрашивали про школу – она для того и существует, чтобы все было добровольно…

– А если кто-то не согласен? Если кто-то не хочет «добровольно»? Как Саймон Вайт, как Гай Реддик?

Прокурорша сожалеюще причмокнула:

– Ну, во-первых, это временное явление. Ретроградное поколение скоро уйдет естественным образом, а их дети уже воспитаны как надо. А во-вторых, если несогласие ретроградов принимает активную форму, его можно и нужно квалифицировать как терроризм. Это и есть демократия. Напоминаю: мы победили на выборах. Победили, потому что молодые – за нас.

– Потому что они уже воспитаны как надо… – усмехнулась я.

– Ну да! – обрадовалась она. – Я рада, что вы меня поняли.

– Еще как поняла… – Я подняла «глок» и направила его точнехонько в жирную переносицу прогрессивной победительницы. – Но пойми и ты меня. Я из тех, кого ты записала в террористы. А террористы обычно стреляют. Ничего не попишешь: такое вот дурное воспитание…

Тута дернулась всем телом, поскользнулась и с трудом восстановила равновесие.

– Н-не надо… – выдавила она. – Не надо!

– Надо, Тута, надо…

Мой палец лег на спусковой крючок. Сначала легкое нажатие, чтобы выбрать его свободный ход. А теперь…

– Бетти, Бетти! – крикнул от двери вернувшийся как раз в этот момент Мики. – Погоди! Опусти пушку!

Я выдохнула и убрала палец с крючка. Уже простившаяся было с жизнью бегемотиха снова дернулась, поскользнулась и выправилась. Теперь ее надежды на спасение переключились с меня, террористки, на моего мужа, который еще мог оказаться обычным грабителем, настроенным на деньги, а не на убийство.

– Не надо, пожалуйста, – умоляюще затараторила она. – Возьмите деньги, возьмите всё, что хотите. Вон там, в сейфе, в гардеробной, слева в стене. Код двадцать три – пятнадцать – сорок шесть – восемь. Можете проверить прямо сейчас. Клянусь, я никому ничего не скажу! Полиция не узнает! И, ради Бога, не надо винить меня ни в чем, слышите, мисс?! Мисс, пожалуйста, выслушайте… Это не я. Я всего лишь пешка. Делаю то, что мне приказано. Убив меня, вы ничего не измените – он просто пришлет на мое место новую Туту. Тогда зачем убивать? Возьмите деньги и уходите…