Девушка с нижнего этажа

— Ф. Т. Барнум мог бы стать политиком, но в душе он был циркачом. Я и сам очень люблю газеты, но недавно узнал, что в них полно всякой чепухи. От всех этих статеек у меня только давление поднимается, а понимание того, что происходит, не наступает.

— Да, сэр, — выдавливаю я в надежде, что теперь мистер Пэйн меня отпустит.

— Скажи-ка, знакома ли ты с колонкой многоуважаемой мисс Ягодки? — голос мистера Пэйна дрожит от отвращения, когда он произносит это имя.

— Да, сэр.

— И что ты думаешь о статье «Самобытный вопрос»?

— Мое мнение не имеет значения.

— Глупости. Ты молоденькая любительница газет, а эта писака как раз для таких и старается. Ты согласна, что эта статья подстрекает женщин отказываться от замужества во имя собственных интересов?

Вот он. Мой шанс во всем признаться. Если я возьму вину на себя, то, возможно, конфликт мистера Пэйна и «Фокуса» сойдет на нет и все станет как прежде, до появления мисс Ягодки.

У меня подворачиваются пальцы ног, но я тщетно пытаюсь устоять: мир вокруг начал вращаться слишком быстро. Я в ужасе представляю гулкие каменные стены местной тюрьмы, от которых эхом отражаются несмолкающие стоны заключенных.

— Я думаю…

Мистер Пэйн вздергивает подбородок, неотрывно глядя мне в глаза.

— Я уже давно знакома с вашей дочерью. Она всегда была особенной. Однажды из нее получится отличная жена.

Лицо мистера Пэйна светлеет. Если бы Кэролайн увидела его сейчас, то поняла бы: если даже она и вправду незаконнорожденная, отец от нее ни за что не откажется.

— Да, она мое главное сокровище.

— Как и положено дочерям. Но если ни один мужчина не покажется ей достойным, вы все равно заставите ее выйти хоть за кого-нибудь?

— Конечно, нет. Но я посоветую ей присмотреться получше.

— Старина Джин любит повторять, что не всякая лошадь способна участвовать в скачках, но всякая лошадь способна скакать. Если Кэролайн счастлива, разве вы не порадуетесь за нее? Вы же знаете, что ее мало заботят женские занятия. Она очень смышлена и интересуется делами вашей фабрики. Если бы ей доверили сделать что-то полезное и значимое для фабрики, это пошло бы на пользу ее характеру.

Я захлопываю рот, но слова уже выскочили наружу, и звать их назад совершенно бессмысленно. Я жду, что мистер Пэйн начнет выговаривать мне за то, что я оскорбила его дочь, но он, поводя плечами, блуждает рассеянным взглядом по стенам. Наверное, представляет, как берет дочь с собой на работу.

— Слова мисс Ягодки предназначены не только для девушек вроде Кэролайн, но и для их отцов, матерей, братьев и всех, кто желает им счастливой деятельной жизни.

Мистер Пэйн издает гортанный звук, вероятно, готовясь дать мне ответ, но вдруг его внимание привлекает что-то за моей спиной.

— Моя принцесса, что-то ты сегодня рано встала.

Кэролайн выходит из-за коварного филодендрона, который будто бы специально стоит на том самом месте, чтобы выдавать любителей подслушивать.

— Доброе утро, папа, — произносит Кэролайн, подставляя мистеру Пэйну щеку.

Она окидывает меня взглядом, в котором смятение смешалось с изумлением и сомнением. Затем она поворачивается к отцу, громко прочищающему горло. Наверное, он гадает, много ли Кэролайн удалось подслушать. Или же она пытается восстановить пропущенную часть разговора. Я подхватываю поднос.

Я спускаюсь по лестнице, надеясь, что очистила свой путь от нескольких валунов.

На послеобеденной прогулке Кэролайн снова хочется, чтобы я оставила ее одну, но я сомневаюсь, что на этот раз она поскачет на кладбище.

Мы с Картофелиной отправляемся на луг Шести шагов. До нас доносится ржание знакомой лошади. Неподалеку от брошенной пролетки виднеется мускулистая фигура Мерритта, одетого в безупречно сидящую голубую куртку и среднего размера шляпу, которая выгодно оттеняет его русые кудри. Я разворачиваю Картофелину, но уже слишком поздно.

Мерритт замечает нас, и под его идеальными усами появляется озорная улыбка.

— Здравствуй, Джо! — Он пускает Амира в нашу сторону.

— Рада видеть вас в хорошем настроении, сэр.

— Лучше не бывает. С тех пор как все узнали о моем э… положении, я уже получил четыре приглашения на мамины скачки. Все-таки жизнь удивительна.

Меня это ничуть не удивляет. Мерритт всегда был одним из самых привлекательных холостяков по эту сторону Линии Мэйсона — Диксона. Джейн Бентли теперь не более чем воспоминание.

— Я решил немного пококетничать. Хорошо вам, девушкам. Не понимаю, и чего суфражисткам так неймется стать мужчинами.

Мисс Ягодка выходит из себя.

— Они не хотят стать мужчинами. Они требуют, чтобы к их мнению тоже прислушивались. Бог не дал бы нам ноги, если бы не желал, чтобы мы могли ходить. Зачем же он дал нам мозг, если не хотел, чтобы мы думали?

Мерритт направляет Амира то в одну, то в другую сторону, изучая глазами мою фигуру. Я вдруг вспоминаю, что на мне слишком уже облегающие бриджи для верховой езды, и разворачиваю Картофелину, чтобы закрыть Мерритту обзор.

— Я могу только восхищаться твоими… мыслями, — усмехается он.

— Мысли рождаются чуть выше.