Девушка с нижнего этажа

В голосе миссис Пэйн появляются угрожающие нотки. Из-под платья выглядывают ее черные туфли — две стрелки, указывающие на дверь. Миссис Пэйн перекрещивает руки на груди.

Мой взгляд падает на раскрытый ежедневник. Миссис Пэйн, должно быть, писала какое-то письмо. Вместо подписи она оставила закорючку. Перевернутую букву е.

Э значит «Эмма».

Миссис Пэйн хмурится и, заметив мой любопытный взгляд, захлопывает книжку.

Слишком поздно. Я уже все увидела.

Мои мысли вращаются с бешеной скоростью, проводя линии, выискивая связи, замечая закономерности.

— Вы написали письмо.

Миссис Пэйн недоуменно морщится.

— Вы просили у него прощения.

Миссис Пэйн начинает было что-то говорить, но осекается.

— Ты… Ты видела это письмо?

— Да. Вы написали имя получателя по-китайски. Шан.

Услышав имя, миссис Пэйн вздрагивает, а изящные черты ее лица искажаются. Она прикрывает рот рукой. Мне в глаза бросается ее обручальное кольцо, возможный свидетель измены.

Мистер К. был прав. У миссис Пэйн есть внебрачная дочь.

Но это не Кэролайн.

У меня кружится голова и подкашиваются ноги, но вдруг в шаге от меня на пол обрушивается миссис Пэйн.

Тридцать три

Резкий запах нюхательной соли вытягивает меня из беспамятства. Этта Рэй помогает мне усесться на полу кабинета.

— Ч-что произошло?

— Ты упала в обморок. Ты и миссис Пэйн. Всего на пару минут. Как ты себя чувствуешь?

Голова раскалывается, но, кажется, я ничего себе не сломала. По крайней мере, снаружи. Я замечаю миссис Пэйн: она с развалившейся прической полулежит в нескольких футах от меня, прислонившись спиной к столу.

— Скоро приду в себя, — отвечаю я, не пытаясь скрыть переполняющую меня злобу.

Миссис Пэйн поднимает голову, чтобы встретиться со мной взглядом, но тут же, обессиленная, опускает ее.

— Все было сделано из лучших побуждений, — шепчет миссис Пэйн охриплым голосом.

Да, мы во многом похожи. У нас обеих тонкие пальцы, костлявые плечи, жемчужинки под верхней губой, и даже волосы у нас растут одинаково — со вдовьим мыском на лбу. Видимо, сознание мы тоже теряем одинаково. Вместе складываются еще несколько осколков: годичный приступ меланхолии, во время которого миссис Пэйн жила у родителей в Саванне; история об отобранной кобыле по имени Радость Саванны. И я — незаконнорожденный ребенок.

Я, пошатываясь, встаю, несмотря на возражения Этты Рэй. Мне непонятно, что Этта Рэй здесь делает, я помню только, что экономка работала у Пэйнов всю мою жизнь. Она поджимает губы, и ее светло-карие глаза затуманивает дымка сожаления.

Миссис Пэйн по-прежнему не смотрит на меня. Я раскачиваюсь, не в силах вдохнуть от охвативших меня чувств. Ярость, боль, стыд по очереди терзают меня, оставляя на сердце глубокие раны. Правда оказалась куда хуже, чем я могла вообразить. Все эти годы миссис Пэйн наблюдала, как я взрослею, с таким же равнодушием, с каким следят за растущей луной. В каждом ее взгляде сквозило отречение, в каждом слове — отказ. Глаза миссис Пэйн скользят по моим ботинкам из козлиной кожи. Она, вероятно, впервые замечает, что в районе пальцев они растянулись до такой степени, что вот-вот порвутся.

Мать не просто меня бросила. Она меня отвергла. Такие женщины, как она, не могут иметь родственных связей с такими людьми, как я, если хотят удержаться в верхушке общества. И связи эти разрываются так же легко, как развязываются узлы — стоит легонько потянуть за шнурок.

Выдвинув стул, Этта Рэй помогает миссис Пэйн усесться на него. В кабинет врывается Кэролайн.

— Ты не принесла приборы! Что здесь происходит? Мама, ты как будто призрака увидела!

Никто не отвечает. Кэролайн выжидающе смотрит на экономку, надеясь, что та ей хоть что-нибудь объяснит, но Этта Рэй не раскрывает рта. Кэролайн раздраженно выдыхает.

Когда встречаются четыре ветра, наступает тишина.

Миссис Пэйн взглядом умоляет меня смириться. И хотя мне прекрасно известно, где проходят границы отведенных каждому из нас квадратов шахматной доски, я также знаю, что есть цепи, в которых мы рождаемся, и цепи, которые мы надеваем на себя сами.

Я снимаю фартук и кладу его на стол миссис Пэйн.

— Нет, — схватив фартук, Кэролайн начинает пихать его мне, но я стою недвижно, и тогда она берет меня за руки. — Не уходи. Что ты наделала, Джо? Почему мама плачет?

Этта Рэй взглядывает на миссис Пэйн, которая чуть заметно кивает.

— Милая, отпусти сестру, — произносит Этта Рэй.

Она знала. Меня захлестывает новая волна стыда. Кто еще в курсе? Неужели весь мир сговорился против меня?

— Сестру?.. — негромко охает Кэролайн. — О боже.

Она, раскрыв рот, всматривается мне в лицо в поисках истины, но истина спрятана в деталях, которые мы обе упустили из виду, пока Кэролайн любовалась собой в зеркало, а я отводила глаза.

Я спускаюсь по лестнице, четко осознавая, что делаю это в последний раз. У меня в груди нарастают рыдания, но я запираю их на замок. Утраченное достоинство не вернуть, а без него человек превращается в улитку без домика, которой только и остается, что заползти под листок и надеяться, что сегодня по улице не пройдет парад. Но улитка, по крайней мере, не задумывается, кто ее родители.