Девушка с нижнего этажа

Пока я складываю ночную рубашку и смену белья, Нэйтан бродит по подвалу, внимательно изучая печку, стол из катушки, и даже припадает к полу, чтобы рассмотреть ковер. Затем он сворачивает в мой закуток. Он переводит изумленный взгляд с вышитой шторы на маленькую кровать и деревянный ящик вместо прикроватной тумбочки, на котором стоит словарь и свеча. Тут он замечает стену, исписанную словами на букву О — чем выше, тем аккуратнее становится почерк. Внимание Нэйтана привлекают два слова.

— Окрыленные орехи, — читает он.

Я достаю шерстяной кляп из переговорной трубы. Нэйтан медленно опускается на кровать и подносит ухо к отверстию. Ничего не слышно. В типографии ни души.

— Ты, наверное, немало выслушала, пока росла.

— Ну… да, — отвечаю я, откашливаясь. Мне вдруг хочется с головой завернуться в вышитую занавеску.

Еще раз окинув комнату взглядом, Нэйтан упирает кулак в подбородок.

— Это твой Авалон.

— Авалон?

— Мы с Дерой так называем наше секретное место. В честь волшебного острова короля Артура. Ну вот, значит, ты еще не все обо мне знаешь, — Нэйтан смотрит на меня смеющимися глазами.

— Благодаря твоей семье я узнала столько слов. Если бы мне пришлось жить под домом, скажем, козопаса, я никогда не стала бы мисс Ягодкой.

— Не надо наговаривать на коз. Я слышал, что они тайком читают Шекспира.

Положив руку на грудь, Нэйтан торжественно произносит:

— Бы-ы-ыть или не бы-ы-ыть, вот в чем вопрос.

Слабо улыбнувшись, я прижимаю к себе стопку одежды.

— Ты сможешь… меня простить?

— Благодаря мисс Ягодке я очень изменился, — улыбается Нэйтан.

В тусклом свете мне сложно разглядеть его лицо. Но это, конечно, слова восхищения, а не признание в любви, ведь зачем тогда называть мисс Ягодку? Чувство наливается, словно плод дерева, к которому я не могу прикоснуться. Каким-то странным образом я вдруг оказываюсь совсем рядом с Нэйтаном. Он тоже подходит ближе, но двигается очень осторожно, как будто боится что-нибудь сломать.

— Мне надо захватить чистые носки для Старины Джина, — заявляю я.

— Э-э, да, хорошо.

Ничто так быстро не разрушает чары, как слово носки.

Нэйтан прочищает горло.

— Завтра я хочу сообщить в полицию о нападении на Старину Джина.

— Я… я не уверена, что ему бы это понравилось.

— Почему же? — гладкий лоб Нэйтана пересекает морщина.

— Потому что мы доверяем далеко не всем.

Нэйтан ждет продолжения, но все это трудно объяснить человеку, который не знает, что значит осторожничать всю жизнь. Правосудие и справедливость существуют в этом мире не для нас. Эти зонты раскрываются не над каждой головой. Китайцы стараются не выходить из дома в дождь, но если все же попадают под ливень, обходятся подручными средствами, помня, что все когда-нибудь кончается.

— А доверяешь ли ты… мне?

— Да.

Тридцать семь

Нэйтан хочет уступить мне свою комнату, и я тут же заливаюсь краской. В любом случае мне лучше лечь рядом со Стариной Джином — вдруг ему что-нибудь понадобится. Миссис Белл стелет на пол мягкий ковер и несколько стеганых одеял, и я засыпаю быстрее, чем могла предположить.

Вздрогнув, я просыпаюсь от кашля Старины Джина.

Свет, пробивающийся сквозь щели в ставнях, кажется слишком ярким. Встав, я подношу к губам Старины Джина стакан воды. Он одет во фланелевую сорочку, которую я вижу впервые. Наверное, Нэйтан одолжил. Я поправляю подушки вокруг Старины Джина, гадая, не нужно ли ему в туалет. Он откидывается на спину, и сегодня почему-то выглядит меньше и несчастнее, чем вчера. Подбитый глаз у него распух до размеров детского кулака.

В дверь заглядывает миссис Белл, и я выхожу за ней из комнаты.

— Доброе утро, миссис Белл. Простите, что я так долго спала. Он принял лекарство?

— Да, рано утром, а потом Нэйтан проводил его до туалета.

Миссис Белл вытирает руки о расшитый фруктами фартук; ее рано поседевшие волосы собраны в низкий пучок.

— Ты так крепко спала. Нам не хотелось тебя будить.

— Спасибо. А Нэйтан…

— Он развозит газеты.

Мой взгляд падает на свежий выпуск «Фокуса», лежащий на кухонном столе. «Я знаю, как сидеть» — так Нэйтан озаглавил статью мисс Ягодки о трамваях. Наверное, всю ночь стоял у печатного станка.

— Мне пора. Пэйны будут волноваться за Старину Джина.

Беды чем-то напоминают сорняки: чем дольше делаешь вид, что их не существует, тем больше они разрастаются. Вот и этот сорняк надо бы выдернуть как можно скорее, пока еще не слишком поздно.

Весенний дракон рычит, вступив в свои права, и из его пасти вырывается запах скошенной травы и пыльцы. Я плетусь по роскошной Пичтри-стрит. На голове у меня кепка Старины Джина, а позаимствованную шляпку я несу в холщовом мешке. Я никогда не считала шляпку миссис Пэйн своей, поэтому расстаться с ней мне будет не слишком трудно. Вероятно, миссис Пэйн так же рассуждала насчет меня: эту девчонку можно взять на время, если понадобится. А если содержать ее станет слишком затратно, от нее всегда можно избавиться.

Моя злоба к миссис Пэйн притупилась, но ощущается больнее, продолжая грызть меня изнутри. Молоток учил нас, что всем нам полезно примерять чужие ботинки, но сегодня я едва могу устоять в своих.