Девушка с нижнего этажа

Кепка Старины Джина сползает мне на уши. Пэйнам придется найти ему замену, но где они возьмут настолько знающего человека? Хороший конюх на вес золота.

Когда я сворачиваю на дорожку, ведущую к дому Пэйнов, печенье, которое миссис Белл заставила меня съесть, успело раствориться у меня в желудке. В поместье царит зловещая тишина — так тихо бывает на полях сражений, где мир никогда не установится до конца. Я здесь больше не работаю, поэтому стучу в главную дверь вместо того, чтобы пройти через кухню.

Мне открывает Этта Рэй. Худые плечи, кажется, еще больше ссутулились со вчерашнего дня. Тяжелый вздох мог бы проломить пол. Она тоже знала. Жалела ли она меня все эти годы? Какой еще груз ей приходится тащить на себе?

— Как давно вы узнали? — спрашиваю я, стараясь скрыть обиду в голосе.

— Я принесла тебя к Старине Джину. Ты была совсем крошкой.

— Вы? — хрипло восклицаю я. Мне представляется, как молодая экономка быстрым шагом проходит по бедному кварталу. Кого она пыталась защитить: свою госпожу или меня? Или ее прежде всего заботил дом, о чистоте которого она пеклась столько лет?

— Я сделала это из лучших побуждений. Мистер Пэйн приказал, чтобы твоя мама сдала тебя в приют.

— Значит, он знал о… — это мерзкое слово не сразу вылетает у меня изо рта. — Об измене?

— Он знал об интрижке на кладбище.

— На кладбище?

— Об этом писали во всех газетах, но мистер Пэйн сделал все для того, чтобы не прозвучало имя его жены.

Мне кажется, что вся моя кровь стекается в желудок.

— Мой отец был насильником с бешеными глазами?

— Так уж его прозвали. Но насильником он не был. Они поступили безрассудно, но ведь они любили друг друга.

Бедный Шан. Он не понес наказания за выдуманное преступление, но другой человек поплатился за него жизнью. Все это так несправедливо, что мне хочется одним махом сровнять с землей всю Пичтри-стрит.

— Мистер Пэйн знает, кто моя мать?

— Нет. Миссис Пэйн сказала, что родился мальчик.

Она умна, с этим не поспоришь. Что-то подсказывает мне, что мистер Пэйн все же мог обо всем догадаться. С другой стороны, он всегда хорошо ко мне относился. Наверное, это та цепь, которую он сам решил носить.

За спиной Этты Рэй возникает Ноэми. К фартуку приколот свежий букет колокольчиков, в руках у нее банка солений.

— Я так и знала, что это ты.

Мне нелегко смотреть в обеспокоенные глаза Ноэми, сохраняя при этом спокойствие. Обняв меня за плечи, Ноэми легонько сжимает мою руку.

— Робби мне все рассказал, а Этта Рэй прояснила еще пару деталей, — Ноэми переводит взгляд на кепку Старины Джина. — Что ты здесь делаешь?

— Мне нужно поговорить с миссис Пэйн. Старине Джину нездоровится. Какое-то время он не будет здесь появляться.

— Она в конюшне, — говорит Этта Рэй, прищелкнув языком.

— Я тебя провожу, — произносит Ноэми, затаскивая меня внутрь.

В доме холодно и неуютно: каждый мой шаг отдается упреком. Я бросаю взгляд на пустую лестницу. Это не ускользает от Ноэми.

— Кэролайн поехала на фабрику с отцом. Как тебе такое?

— А Мерритт?

— Он тоже поехал.

Мне хотя бы не придется видеться с Мерриттом. Огорчительно, когда мысль о встрече с собственным братом доставляет столько боли. Запах уксуса, витающий на кухне, действует на меня почти успокаивающе. Вдоль окна выставлены банки, наполненные овощами. Взявшись за руки, мы с Ноэми проходим к конюшне. Здесь намного оживленнее, чем у главного входа в поместье: кто-то снимает горшечные растения с повозки, стоящей во дворе, кто-то обрезает ветки деревьев, кто-то подкрашивает изгородь. Расстроившаяся помолвка Мерритта не помешает устроить широкое празднество после скачек. Скандал хорошо уживается с развлечением.

Ноэми внимательно смотрит на меня.

— Так что случилось со Стариной Джином? Он всегда приходил на работу при любых обстоятельствах.

— Билли Риггс.

У Ноэми коченеет ладонь.

— При чем тут Билли Риггс?

Когда я заканчиваю рассказ о нападении, Ноэми шумно выдыхает.

— Ну теперь-то он у меня узнает, что такое Писание.

— Кто?

— Мой никудышный братец.

Работник, везущий целую тачку сосновых шишек, приветливо приподнимает шляпу, но Ноэми смотрит как бы сквозь него.

— Ты будешь читать ему Библию?

— Нет, он получит книгой по своей дурной башке. Потом еще несколько дней будет отлеживаться. О чем он думал, когда посылал этого вонючего болвана избить старика? Совсем от рук отбился.

— Я… Я не понимаю. Твой брат знаком с Билли?

— Мой брат и есть Билли, — вздыхает Ноэми.

Тридцать восемь

Я просто не могу скрыть изумления.

— Б-б-б-б…

— Отец Билли бросил их с мамой еще до моего рождения, но об этом как-нибудь в другой раз, — произносит Ноэми, не сбиваясь с шага. — Когда Билли вырос в прекрасного юношу, папаша выкрал его у мамы, чтобы обучить сына своему грязному делу. Билли терпит все мои проповеди только потому, что знает: я многое могу о нем рассказать. Знай хоть кто-нибудь, что в его жилах течет не только белая кровь, он бы прям сейчас гнил в тюрьме, а не водил бы дружбу с мэром. — Ноэми бросает такой мрачный взгляд на полянку, заросшую одуванчиками, что мне кажется, будто цветки прямо сейчас побелеют и разлетятся пушинками.