Девушки из Блумсбери

Пока Герберт одну за другой переворачивал страницы «Таймс», Фрэнк вернулся к своим жалобам о том, каким отчужденным и рассеянным был весь день Алек МакДоноу.

– Возможно, он полагался на мисс Лоури сильнее, чем мы представляем, – ответил Герберт.

– А я тебе говорил, что по возвращении к работе надо было сделать ее ассистентом управляющего.

Герберт покачал головой, продолжая переворачивать страницы.

– Власть наверняка ударила бы ей в голову. Это отвратило бы покупателей-мужчин и усложнило ситуацию для Алека.

– Золотой мальчик, – пробормотал Фрэнк с грустной улыбкой. – Хотя, возможно, не такой уже и золотой, да?

– Ему нельзя было узнавать о наших личных делах. Это была наша вина.

Фрэнк опустил журнал и со вздохом посмотрел на партнера, с которым был почти двадцать лет.

– Нет, ничто из этого не наша вина. Мы оказались в совершенно необоснованном положении. Прячемся, будто наши жизни – эта жизнь – от этого зависят.

– Но ведь зависят. – Дома Герберт всегда был голосом спокойствия.

– Просто представь, на что это было бы похоже, если бы не зависела. И тогда Алеку пришлось бы это пережить, правда пережить. И узнать, хочется верить, что дело не в этом, – Фрэнк обвел комнату рукой, – а и в нем тоже. Он явно влюблен в Вивьен, но понятия не имеет, что с этим делать.

– А ты бы имел?

Они переглянулись и рассмеялись от иронии и абсурдности, и это был их первый момент легкомыслия за многие дни.

– Я скучаю по поездкам. – Фрэнк снова взялся на «Нэшнл Географик». – Я был рад, когда мисс Перкинс посоветовала начать продавать этот журнал. Я определенно буду по ней скучать. А теперь и мистер Рамасвами уходит. С ним тоже можно было работать лучше.

Герберт посмотрел на человека, которого любил. Уравновешенного, уверенного в себе, – хоть и легко отвлекающегося – мужчину, так отличного от него самого. Они долгие годы были друзьями и любовниками, делили дом, и все эти годы Герберт убеждал себя в том, что ему хватает. Неделями лежа в постели, до дурноты переживая о все большей слабости своего сердца, он был одновременно удивлен и до глубины души тронут преданностью Фрэнка. Чувство, что о тебе переживают, что в тебе нуждаются, было – теперь Герберт это понимал – величайшей привилегией любви. Вот только в качестве пары от опыта этой любви в полной мере они были отделены, и Герберт убедил себя, что это было терпимо. Необходимо. Объяснимо.

Он убедил себя во всем этом, чтобы выжить, и мисс Стоун уволил по той же причине. Перед всем прочим он поставил безопасность и комфорт, и в этом несбалансированном подходе к жизни он создал для себя изолированную жердочку, которая в итоге могла только обвалиться.

Конечно, вот о чем вселенная – в форме теперь ушедших Вивьен и Грейс – говорила ему, пока мужчины паниковали, не зная, как заставить магазин работать без сучка без задоринки. Несмотря на сумбурные попытки Герберта, доктор Фисби все равно отказался впредь работать с магазином в бешенстве от потери книги, которую собирался приобрести. Лихорадочное увольнение Эви, только чтобы удержать самого проблемного, но старого покупателя, лишь показывало, как отчаянно магазин нуждался в каждом пенни. Годовая прибыль «Книг Блумсбери» была надежно незначительной. Они с Фрэнком могли принимать от лорда Баскина акции вместо нескольких недель зарплаты до следующего года, когда они станут владельцами магазина – настолько впритык они работали.

Герберт уже не был уверен, что был материально заинтересован в магазине, а уж тем более в его росте. После недавних проблем со здоровьем и стойкой заботы о нем Фрэнка Герберт начал гадать, не логичнее ли ему уйти на покой и позволить Фрэнку заняться своими интересами. Путешествия доставляли ему больше радости, чем книги, и он не нуждался в каждодневном нахождении в магазине, как Герберт. Совместное владение магазином только сильнее скует Фрэнка.

Возможно, мечта о магазине была все это время чем-то иным. Возможно, на самом деле она, как и пятьдесят одно правило, была мечтой о контроле, о настоящем партнерстве, когда как гомосексуальные мужчины они чувствовали себя кем угодно, только не хозяевами своей судьбы и жизни вместе.

Герберт Даттон обратился к последним страницам «Таймс», где ежедневно публиковали объявления о различных грядущих аукционах, продажах и прочих мероприятиях. Он почти пропустил сообщение от «Сотбис», но затем его взгляд зацепился за имя Ярдли Синклера, их давнего знакомого, который всегда был магазину поддержкой.

Газета упала на пол.

– Что? Герберт, дорогой, что такое? – спросил Фрэнк в ужасе от бледности, залившей лицо Герберта. – Снова приступ?

Герберт Даттон покачал головой, а затем издал страннейший звук, когда краски вернулись в его лицо, залив его красным от разнообразных чувств.

– Нет. – Он испустил стон, едва не обернувшийся смешком. – Это Эви Стоун.