Дежавю. Антология

Если лет двадцать спустя вы решили
      в места возвратиться,
в коих, как в радостном сне,
            ваши детство и юность прошли,
вспомнить вам, друг, надлежит ту из классики
                  дивную сцену,

где знаменитый герой в царство мертвых

                  один снизошел.
В обликах явлено двух нам великое таинство смерти,
первый и главный нельзя человеку совсем пережить:
люди чужие вокруг, на его бездыханное тело
глядя, друг другу шепнут, что не жив он,
      а стало быть — мертв.
Тот же, о ком говорят столь несхожие с истиной речи,
может быть, слушает их, а быть может уже далеко:
ибо астральных путей нам не счесть,
                  как песчинок в пустыне,
и по какому ему после жизни пойти суждено,
кто это может сказать?.. Зато облик второй и расхожий
смерти нам слишком знаком:
                  преходящность всех в мире вещей, —
вот настоящая смерть, уникальны мгновения жизни,
всем им присуще лицо, но часы этих лиц сочтены, —
разве что память одна бытие их продлить в состоянье,
только ведь ясно для всех: это есть их вторичная жизнь.
Значит, не раз умереть суждено нам
      по жизни любезной,
всех же смертей и не счесть, — волновая природа времен
нас милосердно хранит от покосов
      той квантовой смерти,
но иногда остроту от косы мы почувствуем вдруг…
. .

Так происходит, когда, двадцать лет проведя на чужбине,

снова в родные места возвращаетесь вы, точно гость,
встретите там вы друзей: тех, с кем в детские игры
            играли,

как изменились они… ведь теперь их почти не узнать!

внешность другая у них, но глаза еще чем-то похожи,
разве лишь только глаза… У них семьи и дети давно,
в поте лица своего они хлеб добывают насущный…
снилось такое ли вам? да и мысли иные у них,
также иные мечты, отношение к жизни иное.
Если из точки одной, но всего лишь под разным углом
в двух направленьях идти пусть не быстро,
            зато очень долго,
цели обоих путей мало общего будут иметь
с точкой исходной: вот так разошлись вы с былыми
друзьями, —
чем-то похожи они на знакомых и близких теней.
Но догадались ли вы, что такими же точно глазами
смотрят друзья и на вас? вы для них тоже странная тень…
кто же спустился в Аид, — зададитесь вы важным
      вопросом?
вы или, может, они? но поскольку роль гостя на вас,
право имеете вы сопоставить себя с Одиссеем:
пусть лишь на крошечный миг… так и действуйте
                  так же, как он!
Прежде всего надлежит принести вам
            священную жертву:
это уже не овца, миновали три тысячи лет, —
жертву бескровную мы да восславим
      в причудливой песне:
пусть это будет теперь о душевных делах разговор.
То, что сближало людей в годы юности памятночуткой,
будет сближать их всегда как душевной природы закон,
если еще и ввернуть в разговор о минувшем детали, —

те, что известны лишь вам:

            мы интимными их назовем, —
то это будет как раз угощение жертвенной кровью,
вдоволь той крови вкусив, оживили вы юность свою,
вот уж блестят и глаза, и улыбка счастливая бродит,
лицам даря красоту, ночи б так говорить напролет…
. . .

Но скоро выпита кровь: обсудили вы все, что возможно,

паузы стали встревать в незатейливый ваш разговор,
следом стесненье пришло, и глаза ваши поверху бродят,
точно подсказки ища у предметов, что слушают вас.
Там и прощания час наступил, но еще очень долго
стоя смущенно в дверях вы расстаться не знаете как, —
Гложет вас тонкая мысль, что последнюю может быть
      встречу
вы на сутулых плечах прямо в вечность,
            как гроб, отнесли.
. .

Ровно в тот самый момент, когда угли

        от прежних событий
памятью вы и они перестали любя раздувать,
кончился древний обряд, — и как выйти из царства Аида
должен был славный герой, так придется покинуть и вам
пусть не родные места, но общенья святое пространство,
ибо уже на глазах превращаются в теней друзья
ваши, и тень вы для них.
      Но бывает, что вдруг напоследок
веское слово о вас вам прошепчет загробная тень,
не было мысли у вас, что сказать вам такое возможно,
в голову вам не пришло видеть в этом аспекте себя.
Помните только одно: все насквозь видят тени в Аиде,

знают они и о вас то, что знать недоступно живым,

стало быть вовсе не зря посетили места вы родные
двадцать годочков спустя…
            Вам открылся великий Гомер,
если ж под самый конец вы еще догадаетесь сами,
что за Гомером стоит ему равновеликий Будда:
в жанре немного другом аналитик и жизни и смерти,
плавный замкнется тогда на себя
вами пройденный путь.
. . .

Впрочем, закон есть один: ничего не дает без оплаты

этот загадочный мир, — так что если уж вам удалось
опыт великий свершить, да еще без особых усилий,
знайте, что может вас ждать незавидная в жизни судьба:
по проторенным путям до скончания века скитаться
может быть вам суждено, — так, задачки все быстро
            решив,
праздно сидит ученик, долгожданный звонок ожидая,
глядя со скукой в окно и не зная себя чем занять.