Дежурный после полуночи

Николай промолчал и подтянул к себе лежащий неподалёку родной пыльный рюкзак. Открыв багаж, мужчина нахмурился и провёл пальцами по спрятанному внутри нетронутому пистолету:

– Они его не отобрали?

– Никто тебя не обыскивал. К тому моменту, как вы вернулись – народу стало столько, что чуть ворота не снесли. Да к тому же ты так походил на труп, что тебя даже вне очереди пропустили, – Петя холодно скользнул взглядом по выпирающему из отделения оружию. – Здесь, кстати, постоянно стреляют. Так что лучше спрячь его, куда подальше. Если на виду таскать будешь – могут счесть за угрозу и вальнуть на месте.

Николай кивнул, нащупал в рюкзаке знакомый корешок тетради и, потянув, достал потрёпанный дневник. Быстро пробежавшись по последним, написанным почти две недели назад строкам и засохшим мазкам собственной крови, мужчина вложил рисунок между страниц и убрал записи обратно, торопливо застёгивая молнию.

– Куда ты собрался-то? – нахмурился Петя, глядя, как Николай просовывает конечности в растянутые лямки.

– Я говорил – мне нужно отойти.

Пальцы уже повернули колёсико на капельнице и потянулись вытащить из вены катетер, как вдруг на запястье с силой сомкнулась ладонь товарища.

– Слушай, Стёпа просил тебя никуда не выпускать. Говорил, что ты после пробуждения можешь не в себе быть.

Игнорируя обращённые к нему слова, Николай дёрнул рукой, но попытка освободиться закончилась неудачей. Ослабшее тело, возможно, вернуло способность к прямохождению, но точно было не готово к испытанию поединком.

– Пожалуйста, хотя бы дождись, пока всё не прокапает, – Петя указал на прозрачную ёмкость, в которой оставалось чуть меньше трети препарата, и повернул колёсико в обратном направлении, вновь пуская лекарство по трубке. – У нас иммунитет наверняка ни к чёрту, а у тебя ещё и истощение сильнейшее было. Я всё равно не отпущу тебя никуда, пока она не опустеет. Обещал, что пригляжу за тобой, когда их нет, – в голосе товарища проскользнули нотки железа, а тяжёлая рука отвела жаждущую вырвать катетер кисть Николая в сторону. Силы, определённо, были неравны.

– Ладно, – мысленно чертыхнувшись, мужчина сел на прежнее место и безразлично уставился на капельницу. – Откуда вы вообще лекарства добыли? Еду дают за работу, а их где?

– Продали всё, что было: палатки; те крохи обезболивающих, что оставались; Вася даже свою гитару военным за копейки отдал. Ну и… Лена раздобыла немного, – еле слышно произнёс товарищ, все ещё косясь с лёгким недоверием на катетер в руке Николая. – Тут своя иерархия, Коля. Вверх по холму, например, район тех, у кого запасов хоть задом жуй. Они же самые первые на корабли грузятся, когда начинаются очередные рейсы. Ну она к ним пошла и к утру достала немного. Вот так со всех сторон и наскребли.

Внутри начала закипать первородная злость. На себя, на товарищей, на все события последних месяцев и грядущих часов. Желание выбежать прочь из барака росло с каждой секундой, а мысли то и дело возвращались к лежащему в рюкзаке пистолету. Однако единственное, что Николай произнёс вслух, было тихое и спокойное:

– Не стоило.

– А что это за предсмертная? Как её? – спустя несколько минут тишины привычно прервал молчание Петя.

– Ремиссия. Стадия такая существует. Означает, что симптомы пропадают. Иногда это говорит о том, что пациент идёт на поправку, но… Не в нашем случае. У нас это просто последняя истерика умирающего организма. Эйфория перед концом.

– Это прям точно? – Петя уставился себе под ноги, вновь что-то активно прокручивая в голове. – Ну… Какие шансы у нас? Пятьдесят на пятьдесят? Шестьдесят на сорок?

Николай даже на мгновение забыл о бушующем в сердце гневе и беззвучно, бессильно рассмеялся, провожая взглядом остатки затекающей в вену жидкости:

– Один. Два. Может, три процента от силы. В нашем случае что-то среднее. Так что лучше смирись. Нам конец.

– Пусть хоть ноль-один. Я выживу, вот увидишь! – переполненный самоуверенностью голос собеседника оторвал от созерцания капельницы. Николай воззрился на лицо товарища, еле сдерживая желание ударить непонимающего дурака чем-то тяжёлым. – Мне есть что терять, док. И мне есть ради чего жить. И я справлюсь!

– Ты всегда был таким отвратным оптимистом? Когда до тебя дойдёт, что мы оба уже давно подохли?! – Николай закатил глаза и наконец впервые позволил бушующей ярости выплеснуться наружу. – Мы два месяца загибаемся, и ты всё это время несёшь наивный бред! Ты не выживешь, Петя, понимаешь?! Ты сдохнешь! И я сдохну! Скорее всего, через пару часов! В луже собственной блевоты и мочи! И у нас нет ни единого шанса как-то повлиять на исход! Хочешь верить, что выиграешь ничтожные шансы?! Вперёд! Но не лезь ко мне! Ты уже достал своим бесконечным трёпом!