Дежурный после полуночи

Первые взрывы прогремели 23 мая. Впрочем, это вы и так прекрасно знаете. В самом начале дневника я рассказал, что подтолкнуло меня начать писать его, но сейчас я уже не уверен, что эта затея вообще имеет право на жизнь. Подумать только, прошло всего два месяца, а я едва узнаю себя в тех строках. Вне всяких сомнений, это – последняя запись. Впрочем, вы наверняка и так всё поняли: двух страниц никак не хватит на долгий счастливый финал.

Я столько расписывал вам своё прошлое, былые тёплые дни и размышления, но сейчас напоследок хочу заглянуть вперёд. Я вновь и вновь убеждал себя, что в конечном счёте люди справятся, извлекут уроки, найдут новые смыслы и благодеяния, а теперь вижу, насколько мучительным и извращённым стало само понятие жизни. Вы, наверное, ничего не понимаете. Что ж, тогда вот вам анамнез: мы добрались! Эвакуация! Сияющий путь к спасению! Лестница на небеса! Драная надежда оправдала себя! Вот только теперь ясно, что новый мир ничем не лучше эпицентра ядерного взрыва. Даже хуже! Там всё хотя бы обрывается в одно мгновение, а не растягивается на годы.

Не знаю, чего конкретно я ожидал, но даже в худших прогнозах не помышлял о том, что увидел, пока добирался сюда. «Куда „сюда“?» – «О чём он вообще?» – «Должно быть, совсем обезумел! Валяется на смертном одре и калякает бессвязную ересь, пока отделы мозга отмирают один за другим». Но нет, мой читатель. Нет! Мой взгляд кристально чист! Возможно, впервые в жизни я не одурманен тлетворной наивностью, страхом и правилами.

Знаете, где я пишу эти строки?! На грязном пустынном холме, в километре от берега Сиамского залива. Здесь нет ничего! Вырубленная кривая площадка под будущие хлипкие строения для таких же беглецов, как мы. Сухая земля, в которой все однажды окажутся. Пока я несколько часов слонялся по лагерям, оглядывался на потерянные лица и иссохшие тела, я не увидел ничего, кроме бесконечной смерти. Здесь и впрямь нет живых, сплошные бродячие мертвецы.

Я проходил мимо обитых яркими плакатами подвалов, в которых теперь царят самые отвратительные публичные дома, продающие совсем юных мальчиков и девочек за лекарства и патроны. Я видел, как хитро ухмыляются окружённые толпой охраны толстосумы, в открытую торгуя едва освежёванным мясом, которое может принадлежать лишь одному виду существ, чего никто особо и не скрывает. Я слышал вопли и удары из подворотен и замечал пугливых военных, ездящих мимо, от станции до порта, даже не останавливающихся, чтобы помочь. Я постоянно чувствую запах сотен умерших от болезней и голода. Их скидывают в длинные братские могилы-траншеи между лагерями и лишь слегка присыпают песком, оставляя на корм червям и прочим местным тварям.

Бездушные упыри. Порождения самых мерзких инстинктов. И всё это ради того, чтобы выжить. Но грехов хватит на всех, мы ничем не лучше, хоть пока и не едим человечину. Разве что я теперь не испытываю никаких угрызений за свои поступки. В конце концов, для меня это всё вот-вот закончится. Но тот мир, в котором вынуждены жить вы, мой читатель… Я не верующий, но могу лишь помолиться за вас. Если когда-нибудь человечество сможет перерасти всё то, что я увидел сегодня, – это будет поистине чудом Господним.

Не знаю, в какой конкретно момент я перестал бояться смерти. Когда понял, что лекарства ни черта не помогают и она неизбежна? Когда осознал, что моим последним полезным поступком были пытки такого же живого человека? Или когда я самолично оборвал невинную жизнь существа, что всецело доверяло мне и любило? Сейчас я не понимаю, как вообще мог когда-то бояться конца. Ведь я был мёртв миллиарды лет до своего рождения и буду мёртв ещё вечность. На самом деле, неважно, уцелеет ли человечество, останутся ли в нём крохи цивилизованности или мы превратимся в обезумевших кровожадных чудовищ. В итоге – всему придёт конец. Однажды на Земле исчезнет вся жизнь, а после её сожрёт расширяющееся Солнце. Но когда-то не станет и его самого, равно как и всех других звёзд. Тех самых, на которые я смотрю прямо сейчас. В лагерях нет электричества, так что ничто не засвечивает ночное небо. Ох, мой читатель, как же они прекрасны, – хотя многие наверняка уже давно угасли, оставив нам лишь запаздывающий далёкий свет.

И в конце всего наступит тьма: распадутся последние протоны и воцарится эпоха чёрных дыр, что будет длиться не одну вечность, пока энтропия не достигнет своего абсолюта и Вселенная не перестанет существовать. И не будет ни времени, ни пространства, ни энергии, ни материи. Лишь бесконечная пустота, где пропадут даже флуктуации квантовых полей. Закономерный и неизбежный итог любой системы, в том числе такой великой и непостижимой, как наше мироздание. Возможно, то, что случилось три месяца назад, тоже является абсолютно логичным и единственно возможным исходом в пути разумной цивилизации. В этот раз я не буду уповать на то, что ошибаюсь. Надежда уже достаточно меня подвела. Прощайте.

22 августа, Н. Небоходов