Дежурный после полуночи

* * *

Пепел с отобранной у Пети сигареты упал на складку между расчерченными в клеточки страницами. Николай подтянул рукава и капюшон, укрываясь от прорывающегося сквозь зазоры свистящего ветра – теперь курить условились лишь рядом с выходом. Дым медленно утекал за туго натянутое брезентовое полотно, отгораживающее пассажиров от ледяного мира снаружи. Кромешную темноту освещало лишь несколько тусклых электроламп да изредка чиркающие зажигалки. Кузов заметно опустел: припасов с каждым днём становилось меньше, но хотя бы для затекших ног освобождалось новое пространство.

Николай слегка оттянул закрывающую кузов ткань, впуская немного свежести и оглядывая окрестности. Обе границы преодолели три дня назад. От пропускных пунктов ожидаемо остались лишь сломанные шлагбаумы да пустые кабинки. Едва видимую в тусклом свете фар дорогу окружали бескрайние степи. За весь путь через Монголию и Китай грузовики не останавливались на полноценный привал ни разу, лишь по необходимости заправлялись из бензовоза и вновь продолжали свой, казалось, бесконечный путь.

Некогда цветущие земли обратились в выгоревшие до пепелищ леса, обугленные руины городов, разрушенные трассы с миллионами застрявших машин и тысячами разлагающихся на обочинах трупов, не выдержавших холода, голода и заражённых осадков первых недель. Однако общий радиационный фон несколько снизился. Быть может, критическое заражение ещё не успело забраться настолько далеко на юг и преодолеть высокие горы со стороны Восточного Китая. Либо же места ударов наконец прогорели и перестали пополнять атмосферу новым ядом, а ещё не осевшая сажа застряла в верхних слоях. Никто не знал точных причин, все просто были благодарны случаю, что пребывание на улице не сулило немедленной смертельной дозы. Докурив, Николай выбросил окурок на заснеженную дорогу и вновь затянул толстый зелёный брезент. Убрав исписанную больше чем наполовину тетрадь в борсетку, мужчина ласково погладил ожесточённо грызущую полюбившуюся палку Элли и оглядел ставшие уже совсем родными лица.

Обнимаемый женой Василий равнодушно налаживал быстро расстраивающиеся на морозе струны. Профессор рассказывал рассевшейся вокруг увлечённой группке из детей, подростков, пожилой пары и Стогова о принципах серой морали и субъективном восприятии зла. Несколько других жителей и в кои-то веки не спящая Ната сшивали толстые слои брезента, дабы палатки и тенты немного лучше удерживали тепло. Айрат нервно отчитывал Семёна за полное несоблюдение техники безопасности, тыча тому в лицо выроненным посреди кузова рожком автомата, а лежащий рядом Петя болезненно похрапывал, то и дело дёргая перебинтованными руками, безуспешно пытаясь отогнать проявления дурного сна. В самой тёплой части кузова, у кабины, Люба меняла повязку постепенно идущему на поправку Борису, которого аккуратно поддерживали под голову заботливые члены семьи. Из знакомых лиц не хватало только Березина, Лены и Кирилла, решивших временно перебраться в первую машину. Да и вообще, с каждым днём пассажиры всё сильнее перемешивались между грузовиками: многие предпочитали уже приевшимся собеседникам новую компанию. В конце концов, даже самые скандальные личности были вынуждены смириться с объединением и почти прекратили возмущаться.

В голове закололо. Николай рефлекторно приготовился выслушивать очередные издевательства и хохот, но боль плавно стихла после нескольких пульсаций. По какой-то неведомой причине разум хранил молчание уже больше трёх суток: спутница не выползла ещё ни разу с момента ухода от заснеженной опушки. Внезапно в душе зародилось слабое чувство одиночества, вмиг сменившись омерзением и страхом. Николай скривился и мотнул головой, пытаясь прогнать возникшие перед глазами воспоминания, но кожа буквально ощущала капающую на кисти кровь из разреза и твёрдость сдавленного пальцами скальпеля.

– Это же ты, да?! Это ты! Я знаю, это ты! – зажмурившись, прошептал Николай. Давящая со всех сторон тишина становилась тяжелее с каждым мгновением. – Не дождёшься!

– Парочку партий? – вакуумный купол был одномоментно разорван тёплым хрипловатым голосом. От беззвучной пустоты не осталось и следа: слух разом уловил машинный треск двигателя, переговоры жителей и громогласный храп.

– Сыграем? – повторил усевшийся рядом Александр, раскрывая на коленках небольшую сувенирную шахматную доску.

– А? Профессор? – ещё миг Николай оглядывался и вслушивался в окружающий мир, прежде чем утвердительно кивнуть. Александр, довольно улыбнувшись, принялся расставлять маленькие магнитные фигурки и, закончив, спрятал по одной пешке каждого цвета в кулаках, протягивая их оппоненту. Николай хлопнул по левой кисти – белые.

– Как они? – подтянув сползающие с исхудавших рук бинты, Николай оглядел весело обсуждающих недавнюю лекцию детишек, открыв партию стандартным ходом королевской пешки.

– Смышлёные ребята. Куда трудолюбивее моих студентов, – усмехнулся старичок. На поле выпрыгнули разноцветные кони и белый слон, а спустя несколько ходов оба игрока закрылись рокировкой.