Дежурный после полуночи

– Ну разумеется, у вас всегда есть запас, – истерично рассмеялся Николай, безуспешно пытаясь сдержать смесь из плача, крика и желания силой уволочь упёртого хрыча на своём горбу.

– Единственная, которую я забрал себе и никому не продал. Больно люблю этот год.

Николай тяжело выдохнул, проглотил не весь вставший в горле ком, но хотя бы его часть и, приняв протянутую тару, прочитал едва заметные, расплывшиеся цифры на прикреплённой к горлышку бирке: «1986».

– Наша свадьба с Томой.

Кое-как откупорив бутылку, мужчины сделали первые глотки. Тёмно-бордовая жидкость с лёгкой кислинкой мгновенно обожгла горло. Николай поморщился: в напитке вместо привычных десяти градусов были все двадцать пять.

Когда они распили на двоих почти половину, Николай начал понемногу осознавать реальность грядущего. Протянув ноги, мужчина уселся у самого огня, едва не подпалив края штанин:

– Думаю, я останусь с вами, профессор.

– Ерунда… – смакуя вкус алкоголя, протянул Александр. – У вас ещё будет куча возможностей умереть.

– Но если, как вы говорите, можно выбирать. Чем остаться здесь хуже того, что меня ждёт? – Николай утёр вспотевший лоб и снял неприятно липнущую шапку, оголяя обритую голову.

Профессор, едва не подавившись вином, еле сдержал смех и иронично улыбнулся:

– Мой друг, вам определённо придётся подыскать парик. Ну, а если серьёзно: не вздумайте ставить на себе крест! Вам лучше меня известно, что эта болезнь – ещё не приговор. И я уверен: вас ждёт долгая плодотворная жизнь.

– Даже если так… Как жить, профессор? После всего, что мы натворили. После всего, что я натворил.

– Предстоит ещё больше. Но вы и так знаете ответ, – Александр опустил руку на плечо товарища. – Вспомните то, что вы сказали Степану. Если сейчас не видите смысла бороться ради себя – боритесь за них, – профессор кивнул на выход из пещеры; конец колонны уже скрылся за поворотом ущелья. – Именно ради них всех я должен остаться, а вы – продолжить путь. И вы доберётесь до неё. Мы думали, это будет столь же сложно, как полёт до Луны, но, похоже, оказались излишне оптимистичны. Это как минимум альфа Центавра, – всё же рассмеялся старичок, попутно корчась из-за того, что хохот отдается в сломанную ногу.

– Я… – Николай тяжело выдохнул, не веря в то, что делает, подтащил лежащий неподалёку полупустой рюкзак, дрожащими руками расстегнул молнию и, нервно покопавшись в одном из отделений, вынул наружу небольшую баночку с прозрачной жидкостью и сбережённый одноразовый шприц. – Профессор, вам может понадобиться. Тут хватит, чтобы…

Нахмурившийся Александр заглянул в опущенные глаза товарища и осторожно отодвинул руку с препаратом обратно к рюкзаку:

– Оставьте, вам ещё наверняка пригодится, а у меня есть своё, – профессор похлопал по карману, в котором виднелось что-то цилиндрической формы, а после – достал небольшую таблетницу, набитую круглыми белыми пилюлями. Николай молча сунул шприц и баночку обратно в рюкзак и, резко прогнав лезущие в голову картины, быстро застегнул молнию.

– Вы верите, что смерть – не конец? – Александр поднял глаза к потолку пещеры и сделал ещё один объёмный глоток из горла. Вина осталось меньше половины.

– Надеюсь – конец, иначе меня ждёт вечность на девятом круге ада, – подкинув в огонь очередное полено, Николай поспешил также приложиться к бутылке.

– Многие врачи, которых я встречал, были истинно верующими, – голос Александра приобрёл какую-то глубинную сосредоточенность, будто его владелец внезапно протрезвел. – Утверждали, что неоднократно сталкивались на работе с настоящими чудесами, с необъяснимыми наукой исцелениями. Знаками, историями, свидетельствами, которые многие трактуют именно как доказательства жизни по ту сторону. Поэтому я интересуюсь совершенно серьёзно. Вы верите, что там что-то будет?

Николай не на шутку призадумался, пытаясь подобрать максимально точные слова:

– Я не верю ни в какого бога или высшую силу. Я не верю, что нас создали с какой-то целью, да и вообще, что нас что-либо создало. Я не верю, что в нас есть что-то особенное или исключительное по сравнению с другими организмами. Но… Я не знаю, верю я в это или нет, но мне хочется верить. Наш разум, личность, душа. Называйте, как хотите. Что вот это всё не просто обрывается. Я понимаю, что нас в любом случае ждёт бесконечная пустота, но… Если мы хотя бы сможем осознать эту пустоту. Если в ней есть что-то, хотя бы отдалённо напоминающее осознание – то всё не казалось бы столь бессмысленным.

Внимательно вслушивающийся Александр молча поднял бутылку в знак тоста и сделал очередной глоток. Николай сделал то же самое.

– Что за книгу вы оставили себе?

Старичок усмехнулся и, цокнув, достал из-под куртки небольшой том в мягкой обложке.

– Унесённые ветром? – вскинул брови Николай, вглядываясь в чёрные буквы на оранжевом фоне.

– Не осуждай старика за сентиментальность, – прижав книгу к груди, хихикнул профессор, но поняв, что сказал, лишь слабо улыбнулся.

– Для костра? Или?