Диана Гэблдон. Дыхание снега и пепла, т.2

- Пока ты не вспыхнешь и не сожжешь меня, - сказал он, наклонился и, подняв меня на руки, переступил через порог.

Глава 112. ОТСТУПНИК

Февраль 2, 1776

Он призвал всех, и все пришли. Якобиты Ардсмуира, рыбаки из Турсо, изгои и приспособленцы, которые прибились к населению Риджа за последние шесть лет. Он звал мужчин, и они пришли через промокший лес, по скользким покрытым мхом камням и распутице. Пришли также некоторые жены и теперь скромно стояли позади мужей. Их Клэр одну за другой заводила в дом.

Мужчины остались во дворе, и он подумал, что это не хорошо. Воспоминания о том, по какому поводу они собирались здесь последний раз, были еще очень свежи в их памяти. Но выбора не было, в доме они бы не поместились. Кроме того, сейчас разгар дня, а не ночь, хотя он заметил, что не один и не два мужчины бросали взгляд на каштан, словно ожидали, что там появится призрак Томаса Кристи, готового пройти сквозь толпу.

Он перекрестился и торопливо прочел короткую молитву, как делал всегда, когда думал о Томе Кристи, затем вышел на крыльцо. Все разговоры с его появлением тут же затихли.

- Я получил весть, призывающую меня в Уилмингтон, - заявил он без преамбулы. – Я собираюсь поехать туда и присоединиться к ополчению, и я возьму с собой столько людей, сколько пожелают присоединиться ко мне.

Они уставились на него, словно овцы, которых оторвали от травы. На мгновение он почувствовал неуместное желание рассмеяться, но сдержался.

- Мы пойдем ополчением, но я не собираюсь командовать вами.

В глубине души он сомневался, что может командовать большинством из них, но держал лицо.

Большинство продолжали тупо моргать, но один или два начали понимать.

- Ты объявил себя бунтовщиком, Мак Дубх?

Это Мурдо, благослови его, господь. Верный, как пес, но тугодум. Ему нужно объяснять все в простых словах, но поняв и приняв, он будет следовать до конца.

- Да, Мурдо. Я бунтовщик. Как и любой, кто последует за мной.

Заявление вызвало множество разговоров и сомневающихся взглядов. Тут и там в толпе звучало слово «клятва», и он готовился к очевидному вопросу.

Однако он был ошеломлен, когда мужчиной, задавшим вопрос, стал Арч Баг, который сурово выпрямился.

- Ты давал клятву королю, Seaumais mac Brian[90], - сказал он неожиданно резким голосом. – Так же как и все мы.

Раздались согласные возгласы, и нахмуренные лица повернулись к нему. Он глубоко вдохнул, чувствуя тугой узел в желудке. Даже теперь с его знанием происходящего и осознанием безнравственности принудительной клятвы открыто нарушить свое слово означало для него шаг в неизвестное, куда он еще не ступал.

- Да, мы давали, - согласился он. – Но клятва была навязана нам, как пленникам. Мы не давали ее, как люди чести.

Это было верно, но все же клятва остается клятвой, а горцы не тот народ, которой легко относится к ней. «Пусть я умру и буду похоронен вдали от своего народа …» И это, скорее всего, их общая судьба, мрачно подумал он.

- Но, тем не менее, это клятва, сэр, - сказал Хирам Кромби, поджав губы. – Мы клялись богом. Вы предлагаете считать это пустяком? – Несколько пресвитерианцев, выражая согласие и поддержку, подошли к Кромби.

Он сделал еще один глубокий вдох, ощущая сжатие в животе.

- Я ничего не прошу, - и, чувствуя, что на самом деле просит, и презирая себя за это, он обратился к древним методам демагогов и идеалистов.

- Я сказал, что клятву верности королю нас заставили дать. Мы были вынуждены дать ее. Такая клятва не имеет силы, потому что только свободный человек может дать клятву по своей воле.

Криков возражения не последовало, и он продолжил, повысив голос, но не крича.

- Вы знаете Арбротскую декларацию[91], не так ли? Четыреста лет назад наши предки составили ее. «Ибо доколе хоть сотня из нас останется в живых, никогда и ни в коей мере не покоримся мы английскому владычеству, - он остановился, делая вдох, и продолжил. – Ведь не ради славы, богатств или почестей мы сражаемся, но единственно во имя свободы, кою каждый добрый человек утратит лишь вместе с жизнью.»

Он замолчал. Не для того, чтобы произвести эффект на людей, но из-за произнесенных слов, внезапно обнаружив себя наедине со своей совестью.

До этого момента он сомневался в целях революции, и перейти на сторону восставших его заставило то, что рассказали ему Клэр, Брианна и Роджер Мак. Но произнося эти древние слова, он внезапно нашел ту убежденность, которую до этого лишь пытался изображать, и его потрясла мысль, что он идет бороться за то, что больше чем благополучие его семьи.

«И, в конце концов, ты также умрешь, - подумал он, смиряясь. - И не думаю, что будет менее больно, если знаешь, что причина важная. Но будь что будет.»

- Я отправляюсь через неделю, - сказал он спокойно и ушел, оставив людей смотреть ему вслед.

Он ожидал ардсмуирских мужчин: троих братьев Линдсеев, Хью Абернати, Пэдрика МакНейла, и других. Неожиданно, но весьма кстати явились Робин МакДжилливрей и его сын Манфред.