Диана Гэблдон. Дыхание снега и пепла, т.2

И ты никогда не думала обо мне ради меня самого? Возник передо мной вопрос. Я могла очень четко видеть лицо Фрэнка; черты лица немного искривлены иронией, одна черная бровь приподнята. Меня это немного удивило. Я так давно не думала о нем целенаправленно, что уже должна была забыть, как он выглядел, но не забыла.

И это, пожалуй, есть мой ответ на твой вопрос, подумала я. Доброй ночи, Фрэнк.

Я повернулась на бок лицом к двери. Сейчас я чувствовала себя спокойнее. Я могла видеть смутные очертание двери, и это ослабило ощущение, будто я похоронена заживо.

Закрыв глаза, я постаралась сконцентрироваться на процессах в моем теле. Мне часто помогало и давало успокоение, когда я прислушивалась к журчанию крови в моих сосудах, к приглушенному бульканью в моих органах, которые работали в спокойном режиме, не нуждаясь в моем сознательном участии. Словно сидишь в саду и слушаешь жужжание пчел в ульях …

Я прервала эту мысль, чувствуя, как сердце дернулось, словно его ужалила пчела.

Я пыталась думать о сердце, как органе тела, его толстых мягких камерах и тонких клапанах, но все, что я чувствовала, это боль. В моем сердце образовалась пустота.

Джейми. Зияющая гулкая трещина, холодная и глубокая, как расселина ледника. Бри, Джемми, Роджер. И Мальва, как маленькая въевшаяся язва, которую не вылечить.

До сих пор мне удавалось игнорировать шорох и тяжелое дыхание моей компаньонки. Но я не могла игнорировать руку, которая коснулась моей шеи, а затем скользнула ниже и легла на грудь, обхватив ее.

Я задержала дыхание. Потом очень медленно выдохнула. Совершенно без моего намерения, моя грудь устроилась в ее ладони, и я почувствовала, как ее палец мягко прошелся по моему позвоночнику.

Я понимала нужду в человеческом утешении и огромную жажду прикосновений. Я часто принимала их и дарила сама, как хрупкую сеть человечности, постоянно рвущуюся и постоянно обновляющуюся. Но в прикосновении Сэйди Фергюсон было больше, чем жажда тепла или компании.

Я взяла ее руку и, отняв от своей груди, мягко сжала ее пальцы, а потом твердо убрала, положив на ее живот.

- Нет, - сказала я негромко.

Она помедлила, двинув бедрами так, что они, теплые и округлые, прижались к моим ягодицам, предлагая убежище и утешение.

- Никто не узнает, - прошептала она, все еще надеясь. – Я могу помочь тебе забыть … немного. – Ее рука вкрадчиво гладила мое бедро.

Если бы она могла, подумала я с усмешкой, то я бы поддалась искушению. Но этот способ был неприемлем.

- Нет, - сказала я более твердо и перевернулась на спину, отодвинувшись так далеко, как могла, примерно на полтора дюйма. – Извини, но нет.

Она молчала некоторое время, потом тяжело вздохнула.

- Ладно. Может быть, позже.

- Нет.

Шумы на кухни затихли, и дом погрузился в тишину. Это не была тишина гор с шелестом ветвей, шепотом ветра и бесконечной бездной звездного неба. Это была тишина города, нарушаемая дымом и приглушенным светом очагов и свечей, наполненная мыслями, высвободившимися из уснувшего разума и бродящими в темноте.

- Могу я тебя обнять? – спросила она грустно и погладила меня по щеке. – Только это.

- Нет, - снова сказала я, но взяла ее руку, и так мы уснули, целомудренно держась за руки.

Нас разбудили звуки, которые я сначала приняла за завывания в дымоходе, одна стена которого выходила в нашу каморку. Стоны стали громче, потом перешли в крик и внезапно прекратились.

- Боже милостивый! – Сэйди Фергюсон села в кровати с выпученными глазами, шаря в поисках своих очков. – Что это было?

- Женщина рожает, - ответила я, так как слышала такие звуки довольно часто. Стоны начались снова. – И скоро родит. - Я слезла с кровати и потрясла свои башмаки, выдворив из них небольшого таракана и пару мокриц.

Мы сидели около часа, слушая то стоны, то крики попеременно.

- Разве не должно уже закончиться? – нервно спросила Сэйди. – Разве ребенок уже не должен родиться?

- Вероятно, - ответила я. – Некоторым детям требуется больше времени? – Я стояла возле двери, прижав ухо к двери, и пыталась понять, что происходит за ней. Женщина находилась на кухне, не более чем в десяти футах от меня. Временами я слышала приглушенный голос Мэйзи Толливер с нотками сомнения в нем. Но в основном слышались лишь периодические стоны и крики.

Еще один час, и мои нервы стали сдавать. Сэйди лежала на кровати, накрыв голову подушкой в надежде заглушить звуки.

Хватит, подумала я, и когда в очередной раз услышала голос миссис Толливер, принялась стучать в дверь ногами и громко кричать: «Миссис Толливер!»

Она услышала меня. Спустя некоторое время ключ заскрипел в замке, и в каморку хлынули свет и воздух. Свет ослепил меня, я проморгалась и увидела возле очага женщину, стоящую на четвереньках лицом ко мне. Это была негритянка, мокрая от пота. Она подняла голову и завыла, как волк. Миссис Толливер подскочила, словно ее сзади ткнули булавкой.

- Извините, - сказала я, проталкиваясь мимо нее. Она не сделала попытки остановить меня, и я почувствовала от нее сильный запах джина с можжевельником.