Дианова гора

Я обошёл ель кругом, но никого, ничего на ней не заметил. Кроме вороньего гнезда, темневшего высоко у ствола. Пусто было и на соседних елях. На кого ты лаешь, Маля?

Я взял сук и поскрёб им по еловому стволу всё выше и выше, будто полез наверх. Из гнезда выглянула круглая голова с маленькими круглыми ушками. И тут же спряталась. Я заколотил суком по ёлке. Из гнезда шмыгнул, ручейком прокатился по стволу кто-то тёмный, длинный, гибкий… Куница!

Сумрачное урочище вздрогнуло от выстрела. Куница долго падала из серого рассветного неба, задевая за ветки, и Маля поймал её на лету.

Так мы с Малей пришли к утреннему чаю с добычей. Кот, увидев куницу, зашипел и прыгнул на печь. Курица забилась в угол.

Не бойся, Диан, не бойся, Ксантипа! Ничто не грозит вам больше в лесу.

ЗВЁЗДЫ

Мне когда-то подарили книгу о звёздах — звёздный атлас. На круглых синих картах, изображающих небо, звёзды так соединены тонкими линиями, что получаются фигуры-созвездия, похожие своими очертаниями на те названия, которые даны им с давних пор. Большая и Малая Медведицы, Лебедь, охотник Орион… Населённое животными и сказочными героями, небо оживает.

…Смелый охотник Орион пленился красотой семи дочерей титана Атланта и не мог сделать выбора, которой из них отдать предпочтение.

Надоела красавицам назойливость Ориона, и обернулись они белыми голубками. Охотник натянул свой лук на стайку голубок, но они успели превратиться в прекрасное созвездие — Плеяды… Стал созвездием и Орион, навсегда застыв с натянутым луком в руке.

Но это на звёздной карте. А когда смотришь в настоящее вечернее небо, где нет, конечно, никаких линий, созвездия теряются. Мне то не хватает звёзд, то я нахожу лишние, каких и на карте-то нет. К тому же, мешает электрическое зарево московских огней, от которых звёзды как бы смущаются и гасят свет.

На горе неба много. По ночам его усыпают звёзды, близкие и крупные, как фонари. Вот где пригодилась бы подаренная книга!

Перед сном мы втроем — я, Маля и Диан — выходим полюбоваться звёздным небом. Ксантипа давно спит. Куры, наверное, единственные птицы, которые никогда не видят звёзд.

К ночи немножко морозит. Тихо. Чуть шуршат, испуская свет, близкие звёзды. Или это, как морская раковина, шумит в ушах тишина?

Маля и Диан в небо не смотрят. Они, навострив ушки, слушают лес. Хрустнул сучок. Ворохнулся сухой лист. В ночном тёмном лесу осторожно бродят звери, шмыгают в повядшей траве мыши.

За лесами, за Онегой на горизонте светятся россыпи огней, как упавшие на землю созвездия. Одна звёздочка на Онеге движется — это, наверное, спешит домой катер.

Мне тоже надоедает смотреть на звёзды. Я ничего не могу больше вспомнить про Ориона, небесного охотника. Так он стоял с натянутым луком тысячу лет назад, так же холодно будет светить ещё тысячи лет.

Легче представить жизнь огней в далёких посёлках — земных тёплых звёзд. Кто-то сидит сейчас за уроками. Кто-то смотрит телевизор — «Человек и закон». Или хоккей с канадцами. А может, сидят вокруг самовара, едят варёную картошку и пьют чай… Я подумал вдруг, что и с катера, и из посёлков за Онегой тоже видят огонь в моём окне — далёкую земную звёздочку на высокой горе. Только вряд ли могут представить, как сижу я сейчас на поленнице и почёсываю за ухом бездомного кота Диана…

Где-то в лесу громко свистнул сыч-полуночник.

Пора спать.

ТЯНУТ ГУСИ

Если в ночь поднимется ветер — быть затяжному ненастью. Это верная примета.

Вчера под вечер вдруг задул северный ветер, жёсткий и порывистый.

Его зовут здесь северигой. И погода сразу сломалась. Холодно стало, будто распахнулось окно и широко потекла стужа.

Ночью северига окреп. За окном свистело, на крыше стучала оторвавшаяся тесина, что-то колотилось и тоненько выло в трубе. Под ударами ветра дом вздрагивал и кряхтел. Ветер где-то просачивался и внутрь. Он бродил по дому, перебирал бумаги на столе и трогал висевшее у печи полотенце.

Всю ночь через гору летели гуси. Они шли «шубой», стая за стаей. Я проснулся, лежал в темноте и слушал их крики. Видно, зима пришла в приполярную тундру, на далёкую гусиную родину. Потянулись гуси на тёплый юг.

Они летели и днём. Над горой стаи шли низко. Мне был слышен шум их сильных торопливых крыльев. От одной стаи отделилось что-то похожее на узкую листовку и повисло в воздухе. Листовка крутилась воронкой и козыряла на ветру. Я следил за ней, пока она не ткнулась в землю. Оказалось, это перо. Крепкое, плотное маховое перо. От него, как на вышке, пахло свежим поднебесным ветром.

Маля и Диан раньше меня слышали налетавших гусей. Они крутили головами, высматривая стаю. Маля тихонько скулил. От печальных гусиных криков нам всем было как-то неспокойно. Даже Ксантипа больше чем обычно топталась в своём углу и заглядывала в окно. Вероятно, все мы чувствовали, что не только в гусиной жизни произошли изменения. Менялось время года. Поспешно уходила осень. Северига безжалостно ободрал последние листочки с берёз и выдул из леса запахи прели и грибов. Молодым близким снегом запахло в лесу.