Дьявол в мелочах

Наутро меня будит звук входящего сообщения. Просыпаюсь мгновенно, словно знаю заранее, от кого пришло это смс. По лицу ползет счастливая улыбка, когда быстро набираю в ответ:

"Подожди немного, я сейчас соберусь".

Желание убедиться, что Дима действительно здесь, мгновенно притягивает меня к окну. Широко распахнув одну створку, я перевешиваюсь через подоконник, чтобы разглядеть одинокую фигуру внизу. Он стоит в своей привычной позе — такой же, как обычно. Такой, каким знала его все годы, что учились вместе. Да, Романов совсем не изменился. Изменилось другое — мое отношение к нему.

Собираюсь быстро. Глупая тревога, что Дима меня не дождется, превалирует над желанием потратить кучу времени на то, чтобы прихорошиться. И все же я наспех наношу тушь на ресницы и прыскаю на себя духи, прежде, чем опрометью броситься вниз по лестнице.

— Привет, — выдыхаю, едва вынырнув из подъезда. Хочется броситься к Романову и крепко обнять, почувствовать, что он настоящий. Хочется сказать так много… но я внезапно испытываю странную робость. Словно что-то могло измениться за те несколько часов, что мы были врозь. Хотя он ведь пришел. Он позвал меня погулять. И это же о чем-то говорило, правда?

— Куда пойдем? — спрашиваю я, подходя ближе. Пытаюсь говорить спокойно, но понимаю, что ему достаточно взглянуть на мое лицо, чтобы понять все, что я испытываю на самом деле.

Смотрю на нее жадно, только теперь, когда Соня рядом, испытывая облегчение. Потому что не верил даже после ее смс, что все реально. И сейчас хочется подойти ближе, прижать к себе и поцеловать. Чтобы воспоминания о ее губах и вкусе стали реальностью. Но что будет, если нас увидят родители Рождественской? Об этом думать не хочется, хотя понимаю, будь я на их месте, последний, кого бы хотел видеть рядом со своей дочерью — парень вроде меня.

— Не знаю. Мне все равно, — отвечаю, глубже засовывая руки в карманы в попытке не сделать то, о чем, возможно, пожалею не только я. — В смысле, плевать куда, главное с тобой.

Мне хочется, чтобы чувства, которые испытываю глядя на Соню, и понимание, что она действительно рада, не были моим самообманом. И еще хочется не только целоваться, как вчера, не только прижимать Рождественскую к себе, но и говорить. Узнать о том, что она любит, о ее планах и целях. Узнать ее лучше, ведь несмотря на ощущение, что у меня за всю жизнь не было никого более близкого, я понимаю, что почти ничего не знаю о Соне, а она — обо мне.

— Давай по крышам полазаем? Романтика сомнительная, но ничего другого в голову не идет, — добавляю я, все же выпрастывая руку из кармана и протягивая Рождественской.

— Как Карлсон? — улыбается Соня. Поначалу робко, но постепенно ее улыбка становится все более открытой, а следом раздается смех. И если бы в тот же миг ее рука не коснулась моей, могло бы показаться, что она смеется надо мной. И меня бы это даже не удивило. Но сейчас, когда ее ладонь сжимает мою, страхи отступают. Тем более, что Соня делает вдруг неожиданное — несмело касается моей щеки губами и шепчет:

— А я скучала.

И я тоже чертовски скучал, — хочется ответить мне, но вместо этого лишь с шумом вдыхаю воздух через стиснутые зубы. Каждое прикосновение обжигает — даже такое невинное. Оно не просто испепеляет на месте, оно вновь заставляет тот нож под ребрами проворачиваться, доставляя мне настоящее болезненное удовольствие.

— Как Карлсон, — киваю, оглядываясь, будто боюсь, что кто-то может увидеть Соню со мной рядом. Будто кто-то может у меня ее забрать. И быстро иду в сторону того дома, откуда с крыши открывается классный вид.

Мы взбираемся на самый верх молча. Я просто поддерживаю Рождественскую, чтобы она не поскользнулась на наледи, которая как назло покрывает металлические ступеньки.

— Осторожно, — хватаю за руку Соню, когда она слишком быстро подходит к краю крыши. Она оборачивается, и на лице ее вижу восторг. Настоящий, без какой-то фальши и выпендрежа. Она не притворяется, что ей страшно, не капризничает, как возможно, сделала бы любая другая — просто вдыхает глубоко стылый воздух и смотрит так, будто в этот миг наша крыша и я — это все, что ей нужно. И я не могу сдерживать себя. Больше — не могу. Я и так делал над собой нечеловеческое усилие все это время.

Рваным коротким движением прижимаю к себе, зарываюсь холодными пальцами в ее волосы, и целую. Она отвечает сразу же, давая мне шанс дышать с ней одним воздухом. Теперь нас может видеть хоть весь город — мне наплевать.

— Я тоже скучал… Чертовски, — выдыхаю, разрывая поцелуй. — Думал сдохну без тебя.

Это не пафос, не ложь, не попытка приукрасить действительность.

Это то, что чувствую реально. Каждой клеточкой своего тела, впервые за долгое время ощущая себя живым.

— Я успела в этом засомневаться, — говорит Соня и уже почти привычно, словно так было всегда, утыкается мне в шею. Доверчиво и ласково, как котенок в поисках защиты.