Дьявольский союз. Пакт Гитлера – Сталина, 1939–1941

В тот же вечер начало сказываться переутомление. Молотов и сопровождавшие его помощники вернулись во дворец Бельвю, чтобы отправить Сталину телеграмму с кратким изложением всего, что происходило в течение дня. Бережков, выполняя работу, входившую в обязанности переводчика, собирался расшифровать заметки из своего блокнота и уже начал было диктовать их машинистке, как вдруг на пороге появился Молотов и выкрикнул: «Вы что, н-н-ничего не соображаете? Сколько страниц в-в-вы уже продиктовали?» (Нервничая, он сильно заикался.) Выдернув еще чистую страницу из пишущей машинки, Молотов уже спокойнее сказал: «Ваше счастье. Представляете, сколько ушей хотело бы услышать, о чем мы с Гитлером говорили с глазу на глаз?» Он боялся, что все помещения в Бельвю напичканы «микрофонами с проводами». Поэтому Бережков удалился вместе с Молотовым в спальню, отведенную наркому, и там они работали над расшифровкой заметок в гробовом молчании, передавая друг другу листки для сверки. Бережков понял, что еще дешево отделался. В те времена расстреливали и за меньшие оплошности⁷⁰⁶.

После того как телеграмма Сталину была отослана, Молотов поехал в отель «Кайзерхоф», расположенный неподалеку от канцелярии Гитлера, где Риббентроп устроил для него небольшой прием. Хотя в целом мероприятие прошло в дружеской обстановке, политические разногласия между двумя сторонами вскоре дали о себе знать и в другой плоскости. Если верить позднейшим воспоминаниям Молотова, он весь вечер мучил несчастного Рудольфа Гесса, заместителя Гитлера в НДСАП, вопросами об устройстве нацистской партии. «Есть ли у вас программа партии? – спрашивал он. – Как это – партия без программы? Есть ли у вас устав партии?» – донимал он собеседника, хотя сам же говорил, что знал: у нацистов нет ни того, ни другого. Молотов не унимался и продолжал «подкалывать» секретаря НДСАП: «А есть ли у вас конституция?»⁷⁰⁷ Похоже, Гесс никак не ожидал, что подвергнется суровому советскому допросу.

Гитлеру тоже досталось. Как вспоминал спустя годы Молотов, фюрер сразу заявил о своих пуританских привычках в еде. «Он говорит: «Идет война, я сейчас кофе не пью, потому что мой народ не пьет кофе. Мяса не ем, только вегетарианскую пищу, не курю, не пью»». Молотова очень позабавила такая воздержанность. «Я смотрю, со мной кролик сидит, травкой питается». Сам он и не подумал уподобиться в этом хозяину: «Я, разумеется, ни от чего не отказывался»⁷⁰⁸.

Если у Молотова и поднялось вдруг настроение из-за этих пикировок, по возвращении в Бельвю ему предстояло спуститься на землю. Около полуночи там получили ответную телеграмму Сталина, и тот обрушился на наркома с нещадной критикой. Особенно его разозлило замечание, которое Молотов обронил в беседе с Гитлером, о том, что соглашение 1939 года «исчерпало себя». Сталин опасался, как бы из-за такой формулировки немцы не пришли к выводу, что пакт о ненападении уже выполнил свою задачу, – тогда как в действительности важно было дополнить старое соглашение новыми. Сталин напомнил своему наркому, что нацистско-советский пакт совсем не выдохся – напротив, он остается важной основой советско-германских отношений⁷⁰⁹.

На следующее утро, за завтраком в рейхсканцелярии, Геббельс впервые внимательно присмотрелся к Молотову и его спутникам. Позже он занес свои наблюдения в дневник. Советский министр иностранных дел, записал он, «производит впечатление умного, прозорливого человека, он очень сдержан… из него почти ничего нельзя вытянуть. Он внимательно слушает – и больше ничего, даже с фюрером». По сути, отметил Геббельс, Молотов – это всего лишь «представитель Сталина, от которого все и зависит». Еще менее лестно отозвался Геббельс о людях, сопровождавших Молотова. «Сплошная посредственность, – так охарактеризовал он его разномастных помощников – советников, переводчиков и сотрудников НКВД, – ни одной крупной фигуры. Они как будто специально подобраны, чтобы подтвердить наши догадки о природе большевистской идеологии». Далее он написал:

Ни с кем из них нельзя разумно поговорить. У них на лицах написан страх друг перед другом и комплекс неполноценности. С ними почти невозможно даже просто поболтать о безобидных пустяках. За всеми следит ГПУ. Это ужасно. В их мире жизнь не стоит тех мучений, которые ее осложняют.

Геббельс вывел из всего этого свои политические заключения: «Наши отношения с Москвой должны строиться исключительно на соображениях целесообразности. Чем больше мы сближаемся политически, тем больше удаляемся друг от друга по духу и по мировоззрению. И это правильно»⁷¹⁰.