Дикая Флетчер

– Ничего, – отвечает папа, улыбаясь, и я стараюсь не обращать внимания на тяжелое чувство, сжимающее мою грудь, глядя на его худую фигуру и усталые глаза.

Вчера вечером он лег спать сразу после ужина и все еще спал, когда я вернулась домой от Джоны.

– Значит… куда мы сегодня едем?

– Мы с тобой немного покружим над кварталом, малая, – говорит он.

– Только мы? – Я бросаю взгляд на Джону и вижу его сжатую челюсть. Вот что его так разозлило.

– Все в порядке. – Папа улыбается с уверенностью. – Только в этот раз.

Я задерживаю дыхание.

Через мгновение Джона наконец кивает.

* * *

– Ты в порядке? – В моей гарнитуре раздается голос отца, удерживающего штурвал, его довольная улыбка сосредоточена на широко раскинутом небе.

– Ага.

– Ты уверена?

– Просто ощущения странные, – наконец признаюсь я. – Это мой первый раз, когда я лечу без Джоны в одном из этих самолетов.

Отец смеется.

– Он как хула-девушка Джорджа, Джиллиан. С ним ты чувствуешь себя в безопасности.

– Джона – хула-парень, – шучу я. – Иронично, не правда ли?

Я вспоминаю полет на том «Супер Кабе». Он начинал не так.

– Вы оба прошли долгий путь. Я рад это видеть. – Гарнитура передает папин тяжелый вздох. – Я дарю ему этот самолет вместе с Арчи и Джагхедом. Они не были включены в мою сделку с Аго.

– Это хорошо. Он позаботится о них.

– И его дом. Я оставляю его Джоне. Он не стоит много, но, по крайней мере, у него будет крыша над головой.

– Пап, я не хочу говорить о…

– Я знаю, что не хочешь. Но просто подшути надо мной, ладно? – мягко говорит он.

Я оцепенело слушаю, как он распределяет свои активы: дома, грузовик, шашки. Они достанутся Мейбл. А деньги от продажи «Дикой Аляски» достанутся мне. Я не знаю, что сказать по этому поводу, и мне кажется, что я этого не заслуживаю, но если я что-то и поняла про своего отца, так это то, что бессмысленно пытаться изменить его решение, если оно уже принято.

– Пап, почему ты на самом деле хотел сегодня побыть со мной наедине? – наконец спрашиваю я.

Наверняка не только ради разговора о деньгах. Мы могли бы поговорить об этом на земле.

Проходит мгновение, прежде чем отец отвечает.

– Вчера вечером разговаривал с твоей мамой.

– Правда? Она звонила тебе?

– Нет. Я позвонил ей. Подумал, что нам пора наверстать упущенное. Я рассказал ей, как мне жаль, что я причинил ей боль. Как бы я хотел оказаться тем, кто был ей нужен. Как сильно я до сих пор ее люблю.

Я отвожу взгляд в сторону, на зеленую тундру внизу, чтобы папа не видел, как я смаргиваю слезы. Я не глупая. Он позвонил ей, чтобы попрощаться.

– Я также должен был сказать ей, как я горжусь женщиной, которой ты стала. Твоя мама и Саймон, они так хорошо заботились о тебе, Калла. Лучше, чем я когда-либо смог бы.

– Это неправда, – удается мне выдавить из себя.

– Я хотел бы… – Отец вскидывает брови, и его голос срывается. – Я хотел бы, чтобы я тогда позвонил. Хотел бы, чтобы я сел в тот самолет и увидел твой выпускной. Хотел бы выкрасть твою маму у этого ее доктора и убедить ее вернуться со мной. Хотел бы, чтобы ты знала, как много я о тебе думал. Как сильно я всегда тебя любил. – Его голос становится глуше. – Я хотел бы быть кем-то другим, а не тем, кто я есть.

– Я тоже тебя люблю, – поспешно говорю я. – И мне нравится, какой ты есть.

Оказалось, что он и есть тот самый мужчина на другом конце телефона, который с детским удивлением слушал мою болтовню. Он именно такой, каким я хотела его видеть, несмотря на все его недостатки и всю боль, которую он причинил.

Боль, которая, как ни странно, утихла. Возможно, со временем.

А возможно, с прощением, которое я сумела отыскать во всем этом.

– Это мой последний полет, малая, – объявляет папа с мрачной уверенностью. Он протягивает ладонь и берет меня за руку, и улыбка на его лице, как ни странно, умиротворяет. – И я не могу представить лучшего человека, с которым я мог бы провести этот полет.

* * *

– Ты только что сжульничал.

– Я не жульничал. – Отец бросает на меня понимающий взгляд.

– Это не жульничество, если я не знаю правил?

Он ухмыляется.

– Даже если я объяснял их тебе уже десять раз?

– Я не слушала. – Я перемещаю еще одну фигуру между третьей и пятой клеткой. – Так нормально, правильно?

– Конечно, почему бы и нет. – Он слабо хихикает, и его голова откидывается в сторону. Слишком много сил уходит на то, чтобы держать себя в руках в эти дни. – Думаю, на сегодня с меня хватит.

– О, черт, – я дразняще улыбаюсь, соскальзывая с больничной койки, которую добрая и мягкоголосая Джейн из хосписа организовала в гостиной моего отца.

Собрав шашечную доску, я переставляю ее на книжную полку в углу.

Затем проверяю время на своем телефоне.

– Ждешь от кого-нибудь весточки? – спрашивает папа, морщась, пока безуспешно пытается пристроить свое исхудавшее тело. – Ты уже восьмой раз за последние пять минут смотришь на эту штуку.

– Ага. Я просто… Джона должен был написать мне сообщение.

– Он наконец-то научился пользоваться телефоном?

– Видимо, нет, – ворчу я, взбивая для отца подушку.

– Не волнуйся. Он придет сюда, когда вернется. – Отец замолкает. – Кстати, где Агнес и Мейбл?

– Они на вязании в городе.