Дикая игра. Моя мать, ее любовник и я…

Стала подниматься по лестнице, волоча за собой единственный большой чемодан. Добравшись до лестничной площадки третьего этажа и стоя перед своей дверью, глубоко вдохнула. Всунула ключ в замочную скважину и повернула его; замок щелкнул и открылся. Я толкнула дверь, и она распахнулась. С того места, где я стояла, можно было одновременно увидеть почти все сорок шесть квадратных метров моего нового дома. Первое, что почувствовала – это приятную усталость сродни той, какая накатывает, когда после долгого отсутствия сворачиваешь на подъездную дорожку. А потом едва не захлебнулась этим ощущением: я дома.

Глава 23

В первые годы брака Малабар и Бен совершали те экстравагантные путешествия, о которых она грезила: медовый месяц в Италии, круиз вдоль турецкого побережья на арендованном паруснике, наблюдение за птицами в Южной Африке. Моя мать писала путевые заметки об их приключениях, которые печатали в «Нью-Йорк таймс» и глянцевых журналах. И Бен лучился гордостью за ее достижения. Счастливо замужняя после долгого ожидания, Малабар была готова повесить на крюк свой фартук. Она по-прежнему обожала высокую кухню, но теперь явно предпочитала питаться в ресторанах, а не готовить дома, и новоиспеченный муж был более чем счастлив угождать ее желаниям. Хотя Бен по-прежнему охотился при любой возможности, история с кулинарной книгой о дичи застопорилась. Она так и не обрела издателя, хотя, безусловно, послужила своей изначальной цели – и не только.

Их первым супружеским проектом был капитальный ремонт дома матери на Кейп-Коде, чуть ли не удвоивший его площадь. На первом этаже они пристроили хозяйскую спальню с ванной комнатой и громадную прямоугольную гостиную, специально рассчитанную вместить ценный восточный ковер, принадлежавший Бену. Одна из ее длинных стен состояла из раздвижных стеклянных дверей; на противоположной стене поначалу предполагалось выставить охотничьи трофеи Бена – все эти десятки голов, рогов, бивней и клыков, – разместив их со знанием дела. Но в итоге Малабар решила, что частям тел животных предпочитает высокое искусство, и трофеи Бена переместились в подвальное помещение, созданное специально ради этой цели.

Если собственная жизнь вызывала у Малабар чувство, близкое к эйфории, то моей она была гораздо менее довольна. Своим переездом в Нью-Йорк я поставила под удар ту уникально современную семью, которую она создала: мать и дочь замужем за отцом и сыном. По ее словам, Бен переживал за Джека и опасался, что будет реже видеться с сыном, если я не буду помогать заманивать его в гости по нескольку раз в году. Малабар не хотела, чтобы ее муж был несчастлив.

Впервые приехав в мой новый дом, мать не упустила возможности дать мне взглянуть на мою обшарпанную квартирку ее глазами. Всегда разборчивая, когда речь шла об эстетике быта, она едва успела переступить порог, как ее взгляд скользнул по углам с облупившейся краской, по электрическим розеткам цвета глины и пыльным стеклам, по одинокому светильнику в кухне, на дне плафона которого валялась пара дохлых мух.

– Я знаю, – опередила я ее. – Над ней надо поработать. Хорошенько вычистить. Нежно и ласково позаботиться.

Малабар заглянула в нишу без окна, которая вмещала мою спальню и две стопки книг, все – подарки Марго, служившие импровизированными тумбочками. Шумно вздохнула.

– Я планирую заказать сюда стеллажи от пола до потолка, – сказала я, указывая в сторону прихожей. – А когда у моих книг будет постоянное жилье, обзаведусь настоящими тумбочками.

Но не успела я договорить, как внимание матери снова переключилось. Ее взгляд метнулся мимо основной жилой части квартиры дальше, в кухню, к запертой на засов двери, ведущей на площадку заржавелой пожарной лестницы; там я планировала по весне посадить помидоры. Под критическим взглядом Малабар дворик под окном преобразился в свалку, а единственное большое дерево, чья густая крона, как мне представлялось, будет раскрашивать мои окна зеленым в теплое время года, превратилось в выставку пластиковых магазинных пакетов.

– Я надеюсь, здесь хотя бы тихо? – спросила мать. Ее голос звучал обескураживающе нейтрально.

– Очень тихо, – заверила я. – И лавка Калустяна всего в одном квартале.

Словно близость этой квартиры к любимому магазину специй моей матери делала ее более привлекательной.

Малабар привезла с собой сыр, крекеры и все необходимое для «пауэр-пэка»: бурбон, вермут, шейкер и даже лимон для украшения бокалов. Планировалось выпить по коктейлю у меня дома, а потом встретиться за ужином с Беном. Для коктейлей было рановато, но темы для разговора никак не находились, и я видела, что матери нужно чем-то занять руки. Когда она удалилась в кухню, чтобы начать приготовления, я мысленно перебрала те уродства, на которые она там наткнется: рассыпающаяся копировальная бумага в ящике для приборов, голубая пластиковая формочка для льда, разболтанные ручки шкафчиков…

Раздалось резкое «ка-чик-ка-чик» коктейльного шейкера.

– Бокалы для мартини? – с фальшивой жизнерадостностью окликнула меня Малабар. – Доска для сыра?