Динь. История одной волчицы (СИ)

С ожесточением, Фроз ударил лапой по шлему, но тот не поддавался. Казалось, застежка глубоко впилась в его челюсть. Эрбус поспешно подлетел к Хранимому и когтистыми лапами расстегнул шлем. С глухим звоном он упал.

— А теперь! — продолжила Динь. — Слушай меня еще! Твой сын умер — или его убили, как хочешь! Но и тебе, и ей достаточно горя на этой земле. Прости ее! Она не заслужила быть виноватой. Ты не заслужил вечной скорби. Ваш сын не заслужил такой памяти!

Эрбус, тем временем, суетился вокруг своего Хранимого, расцепляя крючок за крючком. Доспех соскользнул с плечей и спины Фроза. Едва это произошло, волк зарычал:

— Пррочь!

И широким шагом вышел из норы.

Эрбус устало опустился на землю. Он дрожал, от клюва до хвоста.

— Надо проследить за ним, — волнуясь, сказала Динь.

— Нет, — Стерн Фроза часто дышал. — Мне… стало легче. Все будет как надо, — и, заметив, что Динь все еще встревожена, улыбнулся. — Он пошел к Тасмани.

Динь вернулась в нору. Она по-прежнему казалась ей мрачной и неуютным. И она по-прежнему знала, для кого оно предназначается.

Но возле стены, положив голову на лапы спал Туам. Рядом дремала его звездная птица — Фидем. Прижавшись к теплому меху, сладко сопел Мымыл.

И пещера стала совсем не важной. Ее суровые, крепкие стены словно растворились. С глубоким, счастливым вздохом волчица улеглась рядом с Мымылом так, чтобы согревать его и с другой стороны. И мгновенно уснула.

— Просыпайся! — Динь казалось, что прошло всего несколько секунд с того момента, как она уснула, но она не чувствовала себя усталой. Напротив, все ее тело переполняла бодрость. Открыв глаза, она увидела перед собой Туама. — Хочу выйти пораньше, чтобы не заставлять их чувствовать себя неловко… Да и не хочется, чтобы на нас глазели.

Динь кивнула и поднялась на лапы. Мымыл уже стоял на ногах и отчаянно зевал. Стерны были рядом, серьезные и сосредоточенные, как всегда.

Лязгнул металл — это Фидем надела шлем на своего Хранимого.

— Идем, — сказал Туам.

Крадучись, почти бесшумно, (исключая Мымыла) они выбрались из логова и легко порысили прочь от волчьего поселения. Динь смотрела по сторонам. Кругом было пустынно. Тогда она нашла взглядом пещеру Тасмани. Где-то там сейчас два упрямых волка нашли, наконец, свое счастье.

Динь прижалась к Туаму. Тот повернул к ней голову. Он ничего не сказал, но Динь знала, что под стальным шлемом скрывается улыбка.

Они шли уже достаточно долго, когда ветер донес до них запах других волков. И запах был им знаком.

— Смотри, — шепнул Вент Динь, — там Тасмань и Фроз!

И в самом деле, вдалеке маячили два силуэта, один из которых волчица узнала мгновенно, а про второй несложно было догадаться.

— И их Стерны с ними, — прошептала Динь в ответ, заметив в небе две крылатых тени, безмятежно купающиеся в теплом воздухе. — Обойдем чуть стороной, не будем их отвлекать…

Но Фроз уже сам заметил путников. В несколько прыжков он оказался рядом с ними. Он не поблагодарил Динь, но волчица видела, насколько он счастлив. Доспехов на нем не было.

— Доброго пути, — сказал он. — Мне жаль, что вы не можете остаться с нами. О том нануке в капкане можете не беспокоиться, — Фроз нахмурился. — Я соберу отряд, и мы сделаем то, чего не смогли прошлой зимой. Удачи вам!

— Спасибо! — кивнул Туам.

— Спасибо! — отозвалась Динь, а Стерны и Мымыл наклонили головы.

Фроз умчался обратно, туда, где силуэтом, подернутым легкой дымкой, ждала его Тасмань.

====== Глава XII ======

Мымыл потерял счет дням с того момента, как он присоединился к волкам и их Стернам. Он знал только одно: теперь они уже очень далеко от тех мест, где Мымыл родился и вырос. И с каждым днем он уходил еще дальше, подгоняемый волками.

Мымыл чувствовал в своей груди необъяснимую тоску. В начале дороги в сердце его горели ненависть к шаману и гнев к людям стойбища, которые так легко напугались и отказались от него. И он ступал по земле твердо.

После ему казалось, что все это — лишь приключение, посланное Богами. Он с интересом учился волчьему языку, помогал волкам загонять и убивать добычу, и чувствовал, как каждый шаг по незнакомой земле делает его все более взрослым и сильным, настоящим мужчиной. И он ступал по земле твердо.

Теперь же ему было грустно. Тундра вокруг была совсем такой, как рядом с его стойбищем: те же травы, те же маленькие деревца и редкие камни. И все-таки она была чужой. Птицы, летящие над его головой, с их необъяснимой мудростью, были чужими. Волки, без устали рысившие рядом были чужими. Звук их языка был чужой, хищный. От него першило в горле, а на глаза наворачивались слезы. А сырое мясо, казалось, превращало Мымыла в дикого зверя. И у Мымыла уже не оставалось сил ступать твердо. Он то и дело оборачивался и спотыкался, а если ему встречался в небе дым от костров чужих стойбищ, он останавливался и подолгу смотрел на него.

По ночам мальчику снились мать, и отец, и сестры. Его враг — Танал. Тогда Мымыл вскакивал, схватившись за нож, в бессильной ярости. Белая волчица рядом с ним тоже просыпалась. Клала на колени огромную мохнатую голову и утешала его:

— Хорошо, — говорила она. — Все хорошо.