Динь. История одной волчицы (СИ)

— Знаешь, — внезапно сказал Квинт, — мой наставник был тем еще ворчуном. И еще у него на все было свое мнение. Он очень любил дни, особенно долгие летние ясные дни. Тогда он мог часами лежать на камне у моря, греть кости и дышать соленым воздухом. Когда он выходил на охоту, он вечно говорил, что я слишком шумный, даже если я крался тихо, как змея. Но сам он, бывало, топал, как медведь. Разумеется, добыча успевала убежать. Но злиться на него долго не получалось — у него была такая обиженная морда… — Квинт улыбнулся, — он научил меня многому. И он всегда говорил, что одиночка должен быть и воином, и охотником, и целителем.

Динь слушала, и словно кто-то четвертый задышал в пещере и с насмешливым вниманием посмотрел на нее из-за угла. А Квинт продолжал, и четвертый обретал все более и более ясные черты, и Динь казалось, что она знакома с ним лично, только чуть позабыла об этом.

— Его звали Ферт. Он был бурый, а вокруг глаз у него были черные окружья, и на одной лапе был белый палец. Он верил в то, что этот палец счастливый. И он всегда кряхтел себе что-то под нос. А если начинал кричать, то сипел, и это было очень смешно, как будто он пытается быть страшнее, чем есть на самом деле. Когда я вставал раньше него утром, он умудрялся просыпаться, и пару часов рассказывал мне о том, как спешка губит молодых волков и почему утренний сон самый полезный. Но он любил рассветы, когда удавалось их застать. Порой, он всю ночь не спал, лишь бы увидеть первую алую полосу солнца над морем, и только потом уходил в логово. Он был самым лучшим другом и учителем.

Квинт замолчал. Четвертый в углу, как и Динь, как и Вент затаил дыхание и смотрел на него не мигая.

— Иногда я закрываю глаза, и мне кажется, что он рядом. Даже, когда я просыпаюсь, я все еще стараюсь не шуметь, чтобы не разбудить его, хотя у меня ни разу этого не получалось. Когда я болел, он сидел надо мной сутками и кормил всякими горькими травами, а я шутил, что он хочет меня отравить.

И я буду вспоминать о нем, хоть мне и грустно. Он — часть моего прошлого, но к тому же — и часть будущего. Пока со мной его голос и то, чему он меня научил, он не умер. Да, я попрощался с его телом, хотя и не смог похоронить его достойно. Но что-то, что намного важнее тела осталось со мной навсегда.

— Я понимаю, о чем ты… — тихо сказала Динь.

Квинт кивнул.

— Расскажи мне о Туаме, — попросил он.

— Туам… — Динь набрала в грудь побольше воздуха, — Туам был самым добрым волком в нашей стае. Он всегда заступался за слабых и за меня заступился, когда меня обижали другие. Он мечтал стать воином, а потом, когда меня изгнали, он ушел вместе со мной и хотел быть одиночкой, как ты. Он никого не боялся, сражался с нануком и Рвачом. И еще он был самый мудрый, он провел нас через всю тундру, до самого моря, никогда не ошибался и если где-то была опасность, то он шел впереди. Когда он надевал броню, то казался мне взрослее, чем есть, и немножко чужим, но зато без брони он смеялся громче всех нас…

Динь говорила и говорила. Вначале было так сложно, а теперь ей казалось, что Туам еще живее, чем был тогда. Она даже и не подозревала, что столько помнит и знает о нем. Казалось, что Туам здесь, рядом, за ее спиной.

Квинт молча кивал.

— …Ему не нравился лед, но он всегда шел проверять его первым. И когда на нас напал Рвач, он вступил в битву, потому что он был самым храбрым, самым отважным и самым благородным волком в мире. Он очень хотел попасть на этот берег… Мы мечтали о том, как станем встречать рассвет каждый день, а не раз в год, и как будем путешествовать по другим землям…

Голос Динь сорвался. В бессилии она посмотрела на Квинта.

— Мне кажется, — сказал волк, — мы могли бы подружиться. И теперь я тоже знаю, каким был Туам.

Динь грустно улыбнулась.

— Спасибо, — тихо сказала она Квинту.

— И тебе, — ответил волк.

Ночную тишину разорвал вой Иты.

— Интересно, — как-то устало спросил Квинт, — она-то хоть когда-нибудь о ком-нибудь тосковала? Или в ней только ненависть, злоба и желание убивать?

Динь поспешно отвернулась от волка. Под лапой лежала половина белки, и она знала, что должна будет снова сделать этой ночью.

====== Глава XVII ======

Ита встретила Динь без особой радости, но уже и без непримиримой своей злобы. Взглядом, в котором уже не горел столь свирепый, как раньше, голод, она проследила за Стерном волчицы, который, устроившись ровно на той же доске забора, огляделся по сторонам и, не заметив нигде отвергнутой прошлой ночью волчицей тушки глухаря, негромко хмыкнул себе под нос.

— Вот, держи, — Динь положила перед Итой половину белки и подвинула поближе к волчице. Лапа ее на долю секунды задержалась на мясе, но в этот раз рыжая не кинулась вперед, чтобы вцепиться в нее.

— Ждешь «спасибо?» — угрюмо фыркнула Ита, — от меня не дождешься. Но, наверное, твой пестрый дружок будет невероятно благодарен тебе, если узнает, куда ты ходишь по ночам с его добычей.

Динь дернулась, но ответила спокойно:

— Я сама ее поймала.

На морде Иты отобразилось что-то, похожее на недоверие, однако она ничего не сказала.