Дионис преследуемый

Мы еще не раз вернемся к словам: «Жизнь должна быть выносимой, следовательно, чистый дионисизм невозможен». Эти слова принадлежат Фридриху Ницше, философу, который утверждал, что греки сокрыли дионисийские глубины порождением прекрасных грез, то есть, олимпийскими богами. Внушающее ужас появлялось вслед за обнаружением подосновы «прекрасных грез», поскольку Дионис, вечно преследуемый титанами, даровал возможность другого (невыносимого для человека) созерцания. Он обнажал бездну титанизма, являл гнев и ненависть поверженных первовластителей и, будучи их вечно разрываемой жертвой, устремлялся за пределы прекрасной видимости — туда, где таятся темные ипостаси богов. «Прекрасное, — учил Шеллинг, — по преимуществу обнаруживает себя в качестве закона всех божественных образов, тогда, когда оно смягчает все ужасное и страшное»¹⁶⁹. Закон прекрасного — это закон Аполлона. Закон, переступая который, жизнь неизбежным образом становится невыносимой. Невыносимой исключительно для человека, но не для философа, привыкшего бросать вызов и всматриваться в недра бездонной бездны. Философ — единственный, кто чтит Аполлона и не страшится знания Диониса. Аполлоническое: сущность божественных образов заключается с одной стороны — в четком и строгом ограничении, а с другой — в нераздельной абсолютности; иными словами, мы имеем в виду синтез ограниченного и абсолютного, который Шеллинг называет тайной всякой жизни. Двуединая природа человека (ветхий, земной Адам и «световой человек» — по Сухраварди и Корбену) также отсылает нас к этой тайне. В Дионисийском ограничения ставятся под вопрос и преступаются, рассеивая строгость форм: формы не уничтожаются, но претерпевают череду превращений.

Основой западноевропейской философии Шеллинг считал мир первообразов, коим была греческая мифология, созданная неким богом. Известно, что многие древние мыслители обвиняли Гомера в том, что он показал безнравственных богов, наделенных человеческими пороками. Возражая им, Шеллинг утверждает, что «подобное мерило неприложимо к этим высшим творениям фантазии», и боги не являются ни нравственными, ни безнравственными, ибо они изъяты из этой альтернативы. О богах допустимо сказать только то, что они блаженны. Нравственность, подобно болезни и смерти, присуща только смертным, учит Шеллинг, «и у них она может по отношению к богам выразиться только как возмущение против богов». Прообразом нравственности он называет Прометея. В античной трагедии нравственность выражается в соблюдении человеком меры, предела, границы (Аполлон). Там, где есть ограничение, обнаруживается конечное, называемое Шеллингом фундаментальным законом греческой (аполло-нической) культуры. Но, делает замечание философ, в греческой культуре наличествует и противоположное, т. е. беспредельное и бесконечное начало. Он не называет его именем Диониса, но достаточно обратить внимание на то, где именно Шеллинг угадывает бесконечное начало, чтобы догадаться, о чем идет речь: «.. .орфические песни, стихотворения Мусея, многочисленные поэмы провидца и философа Эпименида». Последний был жрецом Зевса Критского, ипостасью которого считался Дионис-Загрей.

Глава II ТИТАНОМАХИЯ

Там, где нет богов, там есть титаны.

Фридрих Юнгер

Он [Дионис] низвергает титанов и они разрывают его.

Фридрих Юнгер

Ницше, Гельдерлин, Юнгер

Ницше знал, что пока мы не постигнем Дионисийское Начало, греки останутся для нас закрытыми и непознанными. Не вуалируя, не предаваясь человеческой привычке облачать свою мысль в прозрачные ткани намеков, он отвечает на вопрос, что такое Дионисийское Начало уже в своей первой книге «Рождение трагедии из духа музыки», но лишь немногие успели заметить, что говорит в ней «человек знающий, посвященный и ученик своего бога». Ницшеанский взгляд философа-эстета, оправдывающий существование лишь как эстетический феномен, не признает за Богом такого эпитета как «моральный»: танцующий и беззаботный Бог Ницше, созидая миры, достигает триумфального освобождения от гнета полноты и муки теснящихся в нем противоречий; это Бог-художник, что не знает никакой морали и утверждает искусство как подлинно метафизическую деятельность [человека]. «Мир, в каждый миг своего существования достигнутое спасение Бога, как вечно сменяющееся, вечно новое видение, предносящееся ему, максимально преисполненному страданий, противоположностей, противоречий, который способен найти себе спасение лишь в зримой иллюзии»¹⁷⁰. В основе жизни, по замечанию Ницше, находится иллюзия, искусство,

сочинений. Том 1/1. М.: Культурная