Дионис преследуемый

Мы должны пробудить в себе способность созерцать воплощение Логоса в материи, перманентно находясь в состоянии открытого восприятия numen (лат. божественное волеизъявление, божество). Герметический философ Клод д'Иже справедливо предупреждал о «мести материи». Он говорил, что «лишь тот, кто не ведает, что в нашем дольнем мире преобладает материя, не ведает, как сильна ее месть». Пренебрежение к материи не есть победа над материей. Для нас материя должна стать свинцом, что неизбежно подвергнется превращению в золото, а значит материя, одним из главных свойств которой является мстительность, должна быть завоевана. Поэтому искусство, в области которого за созерцанием Логосов следует их зримое воплощение в материи (произведение искусства), обретает высшее значение. Двуликий Янус-теург взирает на мир и сквозь мир глазами философа и художника. Отныне постулат «грядущее возрождение станет возможным только благодаря союзу философии и искусства» становится номосом Бронзового века, приходящего на смену Серебряному. «Философ появляется, когда настает время опасности. — пишет Ницше. — Когда колесо истории набирает скорость, философия и искусство занимают место исчезающего мифа. Но они далеко опережают свое время, потому что внимание современников обращается на них только медленно и постепенно». В слове «современники» еще слишком много «времени», а состояние ожидания — наименее предпочтительное из всех возможных. Если нас интересует Логос и его воплощения в материи, мы находимся за пределами времени, а значит — не желаем даже знать, что такое ожидание и вечно давлеющее nocht nicht. Ницше определил нашу задачу предельно четко — «посреди муравьиной суеты напомнить о проблеме бытия». Но прежде он ставит вопрос, без осмысления которого невозможно двигаться дальше: «В каком отношении гений философа стоит к искусству?.. что в его философии есть искусство?» Следуя Шеллингу, мы утверждаем, что искусство есть эманация (Ausflub) абсолютного.

Однако, искусство Бронзового века (англ. Bronze age, нем. Bronzezeit)не может быть воплощением только Аполлониче-ского или только Дионисийского начала. Искусство Бронзового века может быть только союзом двух божеств. Известно, что на одном фронтоне Дельфийского храма был изображен Дионис с

его фиасом, в то время как на другом — Аполлон в окружении своей свиты. Нам предстоит осуществить этот синтез, помыслить божественный союз, открыть новую страницу в истории великой русской философии и культуры.

Наша культура, нередко оказываясь под влиянием Запада, все же не сумела воспринять идеи Ницше ни непосредственно, ни через их преломление во взглядах дионисийского пророка Вячеслава Иванова; западное влияние приводило лишь к деструкции создававшейся парадигмы, поскольку принималось исключительно то, что не имело никаких онтологических оснований на сопричастность к культурно-философскому ренессансу в России. Роль философского наследия Ницше в русской культуре еще следует переосмыслить, но уже в контексте Бронзового века и новых идеологических доминант. То же относится и к философии Шеллинга, в особенности к его «новой мифологии». «Запоздавшая в своем развитии Россия силой целого ряда исторических причин была вынуждена в короткий срок осуществить то, что в Европе делалось в течение нескольких столетий. Неподражаемый подъем Золотого века отчасти этим и объясним. Но и то, что мы назвали «веком серебряным», по силе и энергии, а также по обилию удивительных созданий, почти не имеет аналогии на Западе: это как бы стиснутые в три десятилетия явления, занявшие, например, во Франции весь девятнадцатый и начало двадцатого века...”- писал Николай Оцуп в статье “Серебряный век” русской поэзии”²⁰⁵. Наследие ушедшей эпохи поистине бесценно, более того — разрушительно по отношению к иллюзии “русского Запада”; это зримое свидетельство того, что Дионисийское Начало объединяет античную Грецию с “серебряной”, дионисийской Россией.