Дионис преследуемый

Его не интересовало, как мыслят войну все прочие, — он восставал даже против Пифагора и его последователей, не соглашаясь с их пониманием гармонии. Ведь согласно пифагорейскому учению гармония исключала элемент борьбы, в то время как Гераклит полагал его самым фундаментальным и непреложным. Он учил тому, что подлинной гармонии присуща борьба. Борьба, которая была также аспектом гераклитовского Логоса, наравне с законом, справедливостью, мерой и гармонией — как камнем прет-

кновения между Гераклитом и представителями пифагорейской школы. Эфесский мыслитель делил людей на три категории: 1) тех, кто понял Логос, подобно ему, 2) тех, кто должен был понять Логос, но в силу каких-то причин выбрали «многознание» (которое «не научает уму») взамен подлинной мудрости, 3) тех, кто не понял Логос и никогда не придет к его пониманию.

Гераклит ничего не пишет о том выборе (боги или титаны), что должен был сделать человек, но что такое «раб» и что такое «свободный» как не результат этого выбора? Возможно, самые напряженные изречения Эфесского мыслителя время сохранить не сумело. Мы располагаем более 200 фрагментами его таинственного сочинения — «О природе», которое включало в себя три части: «О Вселенной», «О государстве», «О богословии», — поэтому вынуждены строить гипотезы относительно того, что представляло собой утраченное целое. О книге своей он говорил так:

Я — Гераклит, что таскаете меня туда-сюда, невежды?

Не для вас я старался, а для тех, кто меня понимает.

Один для меня — трижды тьма, а бесчисленные —

Нуль. Об этом я твержу и у Персефоны³⁹.

Гераклит призывает в свидетели саму Персефону, которая играла особую роль в орфическом культе Диониса-Загрея. Она родила Загрея от Зевса, пришедшего к ней в облике змея. Будучи супругой Аида, владыки подземного царства мертвых, Персефона с самого начала находилась в тесной связи с Дионисом, который, по словам Гераклита, был также Аидом («Аид и Дионис одно и то же»).

В одном из свидетельств [Anth. P., IX, 540] сказано:

Не торопись раскрутить до стерженька свиток Гераклита

Эфесского: дорожка эта для тебя зело непроходимая.

Мрак и тьма беспросветная, но если тебя ведет посвященный,

[Книга станет] светлее ясного солнца⁴⁰.

Мы, прислушиваясь к голосам Ионийских Муз, собираем фрагменты и свидетельства, надеясь воссоздать из разрозненных частей «тело» самой книги, подобно тому, как 14 герэр, справляя дионисийский обряд, собирали части тела растерзанного Диониса, готовясь к богоявлению, к возвращению умирающего и воскресающего Царя последнего века.

Гераклит действительно стоял особняком, как верно заметил Ф. Кессиди: «Если милетские мыслители были в первую очередь «фисиологами» (естествоиспытателями, точнее, наблюдателями или созерцателями природы), то Гераклит являлся таковым в последнюю очередь»⁴¹. О милетских философах Гераклит, строго говоря, не оставил нам ни слова. Это был мыслитель, способный внимать Логосу бытия, более того — способный к тотальному самопреодолению, к устранению личностного начала и чистому восприятию вселенской мудрости.