Дионис преследуемый

Вопрошая о ничто, Dasein осуществляет выход за пределы сущего и сам(о) ставится под [метафизический] вопрос. Взывая к ничто, мы взываем к экзистенциальному страху, к тому неизвестному состоянию, где нет места скупым определениям и привычным мерам самозащиты. Перед этим страхом мы абсолютно наги и безоружны. Если мы попытаемся понять, чего мы боимся, мы не придём к ответу, поскольку «то, «чего» боятся в экзистенциальном страхе, не является сущим, принадлежащим этому миру» (так, равным образом, человеческое боится и божественного, и титанического — как вторжения абсолютно Иного). Экзистенциальный страх обессмысливает мир, приходя «ниоткуда»; для того, чтобы его пережить, нам не нужно дожидаться опасной ситуации, — экзистенциальный страх настигает нас «вдруг». Хайдеггер утверждает, что он заставляет нас бояться бытия-в-мире, — в мире, где сущее утратило свою значимость, и остался только сам мир. Экзистенциальный страх таится в глубинном осмыслении ситуации, наступающей после третьего вознесения, описанного в учении о трёх Сыновствах гностика Василида. Именно Василид вплотную подводит нас к первичности ничто, Не-Сущего.

«Великое неведение»

По всем признакам мы вошли в цикл «великого неведения», о котором сообщает эсхатологическое откровение Василида. Согласно его системе (в изложении Ипполита), творение свершается не посредством эманации, но с помощью Слова. Бог (или НеСущий) «восхотел сотворить» (однако, «без чувства, без хотения, непреднамеренно, бесстрастно, без всякого пожелания»). Слово, абсолютно трансцендентный звук, несомненно, заставляет нас вспомнить ведическую мудрость и создание мира посредством изначальной мантры ОМ (сравните ведическое «Вначале был Брахман, и у него была Вак или Слово; и это Слово было Брахман» с библейским «Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог»). Не было ли это творение (напомним: не эманация) — пением Бога? Возможно, эта интуиция легла в основу ведических ритуальных песнопений. В «Чандогья упанишаде» встречается примечательная фраза: «Дай же мне добыть пением бессмертие для богов». Здесь основное отличие гнозиса Василида от неоплатонической парадигмы, где творение происходит посредством истечения или эманации. Можно сказать, что в неоплатонизме Единое творит в экстазе (греч. ekstasis — нахождение во вне, смещение, пребывание вне себя). Этим словом Плотин обозначает и процесс «восхождения к Единому», то есть, ёлштрофщ

Известно, что в космогонии Мемфиса (откуда был ученик Ва-силида Маркус, передавший традицию своего учителя до самой Испании) была разработана методика творения посредством творческого слова демиурга. Слово, звук, речь есть могущество. Древнее ведийское предание сообщает, что божественный художник, плотник и оружейник богов Вишвакарман Тваштри, неверно поставив ударения в заклинании, смертельно поражает самого себя вместо своего врага. В Пуранах рассказывается о том, что великие воины владели искусством мантр, при помощи которых они одерживали победы в сражениях, вне зависимости от количественного превосходства противника. Не все знают, что в древности брахманы наказывали недостойного царя следующим образом: собравшись вместе, они, без всякого оружия, произносили ритуальные мантры, после чего царь умирал и его место занимал более достойный. Согласно Хайдеггеру, Dasein экзистирует именно в речи, он(о) есть говорящее.

Мир по Василиду представляет собой ло^слерща, совокупность семян, содержащую в себе «тройное сыновство». Первое сынов-ство («лёгкое») естественным образом устремляется к Не-Сущему как только выделяется из ло^слерща .

Второе сыновство («грубое»), подражая первому, пытается также вознестись, однако не может этого сделать (в виду отягощён-ности чуждыми элементами), и тогда оно создаёт Дух Святой — «крылья», благодаря которым поднимается вверх, отделившись от ло^слерща. «Второе сыновство», Дух Святой, мы находим в Книге Бытия, где оно описано как «носящееся над водами». Но его «крылья», будучи не единосущными Не-Сущему, не могут вернуться к нему. Они остаются, образуя Великий Предел, проникнутый благоуханием сыновства, твердь, отделяющую мир от сверхмира. Из низших элементов navcnepma возникает великий архонт. Он возносится, но достигает лишь Великого Предела, оставаясь в неведении, что над ним — Не-Сущий. Великий Архонт полагает себя единственным и верховным Богом. Он создаёт сына, который выше и прекраснее Отца, вместе они творят Огдоаду. Следом выделяется второй архонт (ему принадлежат слова: «Я — Бог Авраама, Исаака и Иакова») и также создаёт более совершенного, чем он сам, сына, - благодаря им, возникает Гебдомада. Оставшаяся часть navcnepma управляется имманентными ей законами, над нею нет архонта.