Дипломная работа

Погромы типографий, нападение на революционеров, создание фальшивок, разнообразные провокации[56], работа с французской прессой против революционных эмигрантов и многое другое, притом методами самыми нечистоплотными, это всё он, Рачковский.

С недавних пор французское правительство перестало вовсе уж безоглядно подыгрывать Ники, и старательно не замечает действий как полицейского Департамента, так и противной стороны. К вящему неудовольствию равно революционеров и Кантонов, баланс всё равно выходит в пользу полиции Российской Империи, но…

.. хоть так.

К счастью, глава заграничной агентуры Департамента полиции в Париже не узнал обновлённую Надежду, скользнув по лицу и фигуре безразличным взглядом. Остановившись чуть в сторонке, она не стала подходить к столику, за которым разговорились Володя с Глебом, и принялась наблюдать.

Сердце колотилось отчаянно, но вспомнив уроки конспиративной работы, женщина с лёгкой, несколько вымученной улыбкой пошла вдоль столиков в кафе, будто выглядывая знакомых. Несколько томительных минут… и она уверенно опознала не только сотрудников Департамента полиции в Париже, но и неких странноватого вида личностей, направляемых полицейскими.

Личности эти затерялись бы в Охотном ряду Москвы, но здесь, в стремительно русеющем Тампле, картузы и косоворотки хоть и не являются чем-то вовсе уж из ряда вон необычным, но…

… рядом с полицейскими, которые старательно делают вид, что они просто прогуливаются рядом?

– «Провокация? – мелькнула мысль, – Или…»

… а затем Надежда увидела переглядывание охотнорядца с Рачковским, искажающееся решимостью лицо и…

… револьвер, вытаскиваемый из-за пазухи.

Время замедлилось, и Крупская, перехватив ридикюль в левую руку, выхватила из него пистолет «Браунинга» и…

– У-умри-и! – широко распахнувшись, вытолкнул волосатый рот охотнорядца, и дуло огромного револьвера начало опускаться, целя в спину Володи.

… она успела в последний момент.

Выстрел! Ещё раз!

… и фигура охотнорядца осела на брусчатку, не подавая более никаких признаков жизни[57].

Не успел охотнорядец упасть, как Володя и Глеб уже оказались на ногах с оружием в руках[58]. Грохот выстрелов…

… и два трупа в косоворотках упали, опрокидывая столики. А потом…

… визг! В Париже не привыкли к терактам, и публика отреагировала крайне живо.

Не опуская пистолет, Крупская мерялась взглядом с Рачковким. Короткое противостояние взглядов… и полицейский, пожав едва заметно плечами, приподнял с насмешливой улыбкой шляпу.

– «До следующего раза!» – прочитала она по губам.

Глава 24

Сердце лупит по рёбрам как боксёр-профессионал, норовя разломать к чертям грудную клетку, победив меня инфарктом до окончания жизненного раунда. А британский таможенник, как назло, задерживается на раскалённой палубе «Авроры».

Капитан, вместо того, чтобы сунуть ему на лапу и выпроводить наконец вон, общается, как с давно не виденным старым приятелем. Будто встретились два одноклассника невесть через сколько лет, и хотя карьера у них сложилась по-разному и точек соприкосновения практически нет, постоянно в разговоре всплывают школьные годы, фраза «А помнишь?» и ностальгия…

– Ой, бля… – слышу позади себя, и молча показываю кулак, заложив руку за спину. Наконец, чиновник явно нехотя покинул палубу, неспешно спустившись в шлюпку с гребцами-индусами, и коллективный выдох экипажа прошелестел по судну, накалённому готовностью к вооружённому сопротивлению и возможностью прорыва из порта на всех парах.

– Отвела матушка-Богородица, – громогласным шёпотом сказал второй механик, истово крестясь, и примеру его последовала добрая половина экипажа. Сдерживая добрые и ласковые пожелания, я только рыкнул сдержанно, но народ внял и заткнулся наконец, став молиться без прежнего громогласия.

– Што так долго? – нервенно поинтересовался Санька у невозмутимого капитана.

– Долго? – удивился тот, прикусив трубку, – Разве? Обычная беседа двух джентльменов, и нам очень повезло, что матушка достопочтенного мистера Добкинса имеет курляндские корни, и во мне он, некоторым образом, увидел земляка.

Санька искривил губы, но смолчал, зная уже цену таким вот мелочам. Чиновник колониальной администрации в Индии, даже мелкий, далеко не царь и Бог, но…

… для подчинённых разница невелика. И если белый сахиб благосклонно настроен к морякам, то кто они такие, чтобы идти против Воли Сахиба?!

– Никаких увольнений, – коротко сказал я, окинув экипаж выразительным взглядом, – а то помянет кто на берегу «Матушку-Богородицу», и нам конец.

Загримированный, я выгляжу лет на тридцать, более всего походя на янки из Нью-Йорка. Не то чтобы у британцев с американцами ныне любовь и лобызание в дёсны, но акцент в моём английском почему-то именно нью-йоркский, и деваться в общем-то некуда. Могу имитировать ещё шотландский, но скверно и скорее для тех, кто не часто сталкивается с шотландцами в реальной жизни.