Дитя Афины

Медуза прищурилась в утреннем свете. Мать? У нее были такие же мягкие волнистые волосы и плавные очертания плеч. Но ее лицо, не отягощенное морщинами, сияло юностью. У Медузы перехватило дыхание, когда она поняла, что ошиблась. С охапкой простыней вышла не Эвриала, а Сфено. Печаль и недоверие захлестнули ее. Неужели прошло так много лет? Младшая сестренка стала девушкой. Почему Медуза так удивлена? В конце концов, и она изменилась. Хриплый смех сорвался с ее губ. О да, уж она-то изменилась. Подавив горечь и осторожно ступая по хрустящим листьям, усеивавшим землю под ногами, Медуза заскользила вдоль ряда деревьев, следя за тем, чтобы не попасться на глаза сестрам.

Они вешали простыни на веревку, а Медузу все сильнее захлестывало жгучей болью разлуки. Скоро корзина опустеет, и Сфено уйдет в дом. Жар задержит их внутри, в прохладной тени, а Медуза снова останется одна. Она напомнила себе, что стоит поспать. Отдохнуть, прежде чем приступить к задаче, которая ее ожидала. Но в глубине души она знала, что не сможет.

Когда сестры уже закончили свои дела и ушли в дом, Медуза все еще бодрствовала, не в силах даже закрыть глаза. Каждый вид, каждый запах – она хотела запомнить их все, от того, как отражался от земли свет, до ощущения той же пыльной земли между кончиками пальцев.

Утренняя жара после полудня схлынула, и Медуза задумалась, не стоит ли прилечь в тени дерева и хоть ненадолго забыться сном, в котором она отчаянно нуждалась, но тут занавеска на двери отодвинулась. Эту фигуру Медуза ни с кем не спутала бы.

– Отец, – прошептала она.

Годы изменили Фалеса. Возможно, больше, чем Сфено и Эвриалу вместе взятых. В его плечах появилась тяжесть, которой Медуза раньше не видела или, по крайней мере, не замечала. Возможно, тогда ее ослепляла юность.

Ее сердце забилось быстрее, и змеи вокруг головы взбудоражено зашипели еще громче обычного. Она все еще не понимала, что означает их речь и значит ли она вообще что-нибудь. Поначалу шипение звучало для нее одинаково – сердито, мстительно, злобно, – однако шли дни, и она стала слышать тонкие различия. Интонации. Взлеты и падения. Медуза еще не знала, способна ли управлять этими змеями. И все же она пыталась.

– Тихо, – скомандовала она. Несколько змей опустились к ее щеке. Острый зуб вонзился в кожу. Случайность? Она не могла сказать, но пока ей было все равно. Она молча смотрела, как ее отец работает, медленно обходя свои угодья. Весь день она стояла на месте, словно завороженная, пока на небе не высыпали звезды и в окнах дома не загорелись оранжевым светильники. Медуза подумала, что будет легче провести ночь, спрятавшись где-то в отдалении. Затем вернуться утром и снова наблюдать. Она устроит себе укрытие в одном из загонов для скота. Это нетрудно. Яростно втянув воздух, Медуза прогнала эту мысль прочь. Как часто она говорила с женщинами о мужестве? Мужестве рассказать. Мужестве искать помощи. Если она не в состоянии последовать сейчас собственному совету, когда больше всего в этом нуждается, значит, она никогда не заслуживала места в храме. Собравшись с духом, Медуза взялась за накидку и дважды обернула ее вокруг головы, придавив извивающихся змей так близко к коже, как только сумела. Позже, конечно, наступит расплата, но это не имело никакого значения. Уже не имело. После этой ночи она хотела только уснуть и больше никогда не просыпаться.

Обездвижив змей, бесшумная, как ночь, Медуза устремилась к дому. Дрожащей рукой отодвинула занавеску, прикрывавшую дверь, и позвала:

– Папа, мама, я дома.

Глава девятая

– Не открывай дальше, – сказала Медуза, когда лучик света в палец толщиной прорезал тьму.

– Кто там? – раздался голос ее отца.

– Это я. Медуза.

– Медуза? – Он опять попытался открыть дверь, но она крепко ухватилась за створку и удержала на месте.

– Не открывай, – сказала она. – И погаси свет.

– Медуза?

– Пожалуйста. Делай, как я прошу. Погаси свет. Тогда я войду. Пожалуйста.

На секунду в воздухе повисла недоуменная тишина.

– Сейчас, – сказал отец.

Она услышала, как Фалес зашагал обратно, а потом свет лампы погас. Ее накрыло волной ужаса. Решение прийти сюда было себялюбивым, Медуза это знала, но отступать поздно. Подавив страх, Медуза толкнула дверь.

– Дитя, – голос Аретафилы звучал слабо и неуверенно, – это правда ты? – Она сделала шаг навстречу дочери.

Медуза покачала головой.

– Пожалуйста, оставайся на месте. Ты должна остаться там, где стоишь.

– Но мы почти не видим тебя, дитя. Я не вижу твоего лица в темноте.

Медуза кивнула, хотя в темноте никто этого не видел. Ее грудь затопила боль, желание, которое подавлялось столько лет. Нужда в объятиях матери. Она стояла неподвижно, словно высеченная из камня.

– Почему ты пришла к нам, вся закутавшись? Пожалуйста, позволь увидеть тебя. Прошло так много лет. Позволь мне взглянуть на свою прекрасную дочь. Моя прекрасная, прекрасная Медуза… – Слова Аретафилы утонули в рыданиях, и она шагнула к дочери, но внезапно рука мужа преградила ей путь.

– Медуза, – голос Фалеса дрожал, – что случилось? Почему ты вернулась сюда?