Дитя Афины

Глава двадцать третья

Дни в открытом море превратили Персея в полубога, по праву заслуживающего этого титула, хотя не обошлось без тяжелой работы и пота. В его команде, которую подобрала Афина, было двое воинов из Спарты: один, худощавый, передвигался проворнее кошки; другой, почти вдвое крупнее, мог свалить мужчину, подобного Персею, одной рукой. Каждое утро, пока экипаж ухаживала за кораблем, Персей часами тренировался с ними. День за днем, под штормами и палящим солнцем, он терпел удар за ударом, стремился к умениям, на овладение которыми у них ушли годы. Каждое утро они вставали раньше Персея, готовые проводить уроки. Его кожа покрывалась все новыми царапинами и ранами. Ноги, плечи – ни одна часть тела не была защищена от их оружия. Кулаки Персея затвердели и стали сильными, а ладони покрылись мозолями и шрамами, поскольку его раз за разом разоружали и приходилось сражаться голыми руками. Он подозревал, что его нос никогда больше не примет свою первоначальную форму. Персей ложился спать с ноющими конечностями, лиловый от синяков и в корке засохшей крови, и каждое утро просыпался, готовый тренироваться еще усерднее.

Уже скоро его любимым оружием стал ксифос. Звук обоюдоострого меча, рассекающего воздух, стал для него таким же ритмичным, как удары весел о море. Глухой стук, с которым клинок ударялся о броню противника – с каждым днем все чаще и чаще, – мелодичным, будто пение дрозда. Персей становился быстрее, сильнее, проворнее. Научился предугадывать движения своих противников: отведенное в сторону бедро, дрогнувший палец. Вскоре он начал просить других членов экипажа присоединиться к ним. Чтобы сравнять силы. Трое, четверо, пятеро на одного. Вскоре Персей мог принять бой со всеми разом.

Время, свободное от тренировок, он тратил на обучение.

– Что это за остров? – спрашивал Персей воинов, когда на горизонте появлялось новое пятно. Они говорили ему, и он запоминал не только местоположение, но и ландшафт, порты и деревни, видимые с моря. Население. Храмы. Царей и богов, которые благоволили к ним. Он изучал карты, отмечая опасные места, о которых знал из историй, что Диктис рассказывал за обеденным столом, добавляя к этому знания своих воинов, каждый из которых имел гораздо больше опыта, чем он. Иногда, когда представлялась возможность, Персей забрасывал сеть с борта лодки и ловил рыбу для своих людей.

– Столько мускулов, и только чтобы выпотрошить рыбу, – сказал один из мужчин, пока Персей разрезал ножом брюхо паламиды, которую поймал в сети. Прикосновение лезвия к чешуе было нежным напоминанием о доме. – Возможно, Афина предпочла бы вместо этого оказать покровительство одному из нас.

– Возможно, мне стоит попробовать применить умение потрошить к людям? – ответил Персей, вытаскивая нож из рыбы. – Ты вызовешься добровольцем? – Среди команды прокатился смех. Поев, они говорили о женах и семьях, и женщинах, которые не были их женами, но благодаря которым их семьи увеличились.

В ту ночь, когда Персея пришел навестить второй его родственник, он слышал зов Серифа сильнее, чем когда-либо прежде. Он тосковал по цикадам, детскому смеху и чувствовал неодолимое волнение, смех мужчин с другой стороны лодки только усиливал ощущение одиночества. Постепенно Персей заслужил их уважение и дружбу, но их узы все еще не были проверены невзгодами. Их общая история длилась месяцы, а не годы или десятилетия. Если бы ему пришлось покинуть их этой ночью, в их жизни не осталось бы зияющей дыры – возможно, просто умеренная скорбь на пару часов, вряд ли больше. В ту ночь тоска по дому болезненно пронзила Персея изнутри, а понимание чудовищности и нелепости всего предприятия захлестнули его, будто вино, в котором он хотел утопить свои печали.

Он удалился от команды и ушел к себе в каюту, оставшись наедине с полным кубком вина. С тех пор как Персей взошел на судно, он едва ли выпил глоток, стараясь сохранять остроту ума во время путешествия, но в тот вечер гнетущая жара и нарастающая тоска заставили его возжелать чего-нибудь покрепче. Однако одного глотка хватило, и теперь напиток ждал внимания, забытый, как и все остальные дела, которые Персей собирался сделать вечером.

В тот день они проплыли гораздо меньше, чем он надеялся. Впервые за все плавание ветер стих, вынудив команду больше полагаться на свои силы, чтобы удерживать судно на курсе и вести его вперед. Вместе с этим снова пришло осознание, что даже с Афиной Палладой на его стороне путешествие было нелегким. Сжав губы, Персей уставился на свое отражение. Его волосы посветлели от соли и солнца, плечи стали шире от тренировок, а щетина, украшавшая щеки, теперь больше походила на мужскую, чем на юношескую. Поднявшись со своего места, он обогнул стол и снял со стены сияющий предмет. Вот он, подарок Афины. Его единственное оружие против Медузы. Щит, отполированный до зеркального блеска.

– Так ты сможешь увидеть, где спит горгона, не рискуя, что она посмотрит на тебя напрямую, – сказала ему Афина.

– Мне что, убить ее во сне? – переспросил Персей. – Разве это не бесчестно?