Дитя Дракулы

Я много сплю и часто вижу сны. Время бодрствования с каждым днем сокращается. Тем не менее до меня по-прежнему доходят новости о событиях в Лондоне и за его пределами. Мне кажется, из этих обрывочных, разрозненных сведений у меня постепенно складывается примерная картина того, что грядет.

Каждый вечер меня навещают и каждый вечер заставляют пить из чаши. В ней темная маслянистая жидкость (о мерзких ингредиентах которой не хочу даже думать), и я все залпом проглатываю.

Иногда чашу приносит Илеана, которая держится со мной холодно и грубо, словно я сын глубоко презираемой ею женщины. В другие разы является либо одно из существ, воззрившихся на нас с мисс Доуэль тогда, в зараженном вестибюле отеля, либо кто-нибудь из смертных слуг – молчаливых людей, со вкусом одетых во все черное. Сегодня, однако, приходил Габриель. После того как я покорно осушил чашу, он немного посидел со мной.

– Тебе важно понимать причины происходящего? – спросил он. – Почему нам так необходимо вернуть его? Зачем нужно столько жертв?

Я ответил, что знать все это мне совершенно ни к чему, да и к тому же любых объяснений здесь будет недостаточно.

Габриель вздохнул. В нем была странная задумчивость, какой я не замечал уже много недель.

– Когда мы впервые встретились, – начал он, – у меня в жизни не было никакой цели, кроме получения удовольствий. Я любил только красоту. Но моя любовь была абстрактной, лишенной способности к различению. Как ты знаешь, я искал свое предназначение. И он дал мне его. Он дал мне цель.

Я услышал свой голос, говорящий, как я рад, что Габриель обрел смысл существования, и звучащий так вежливо, будто я находился на каком-то светском рауте в девяностых. Никакой сардонической горечи, которой, казалось бы, должны были дышать подобные слова, я в своем тоне не услышал – только печальное смирение.

– Когда он вернется, – продолжал Габриель, – все станет лучше. Теперь я это вижу. Теперь понимаю. Моральное разложение современного общества. Мы стали такими безвольными, мягкотелыми, слабодушными. Разве ты не видишь, Морис?

Он прикоснулся к моему лбу неестественно холодными худыми пальцами.

– Уже скоро. Осталось сделать всего несколько шагов, а потом… – Он тихо рассмеялся с выражением детского счастья на лице. – Белая башня… Стригой… Рассвет новой темной эпохи.