Дивеевские Христа ради юродивые Пелагия, Параскева и Мария

Анна Герасимовна рассказывала: «А вот еще скажу вам: с грешными людьми часто бывает, что они за собою ничего не видят, а на других указывают. Что делать, на то они и грешные люди. Вот так-то и у нас было. Стали соблазняться тем, что Пелагия Ивановна не исповедуется и Святых Таин не причащается. Вот приказали нашему батюшке отцу Иоанну Феминину (из соседнего прихода, потому что своих священников тогда еще не было) исповедать ее. Пришел он, и долго-долго они пробыли вместе наедине. Смотрю: выходит батюшка такой-то взволнованный и пошел прямо к матушке настоятельнице. Слышим: объяснил он ей, что Пелагия Ивановна — великая раба Божия и что она прямо высказала ему все потаенные грехи его. И насчет Святых Таин всегда хлопотали наши сестры-хлопотуши, обзывая ее «испорченною», да меня за нее укоряли. А дело-то в том, что она приобщалась Святых Таин, только нечасто.

Разболелись как-то у ней ноги. Я и говорю: “Не приобщить ли тебя, Пелагия Ивановна?”

— Что ж, — говорит, — батюшка, хорошее дело.

И приобщил ее батюшка отец Василий. Точно так же, как-то раз в Великий пост предложила я ей приобщиться, и она не только рада была, но даже сама все и правило-то к Причащению вычитала и приобщилась.

Раз сестры так доняли меня, что невтерпеж мне стало. Я и говорю ей: “Что это ты не приобщишься? Ведь все сестры говорят, что ты порченая”.

— Ах, нет, — говорит, — батюшка. Старик-то батюшка Серафим ведь мне разрешил от рождения до успения.

Протоиерей Василий (Садовский) с Серафимовыми старицами

Что значили эти слова святого старца, не знаю я, а думаю, по моему глупому разуму, не указал ли он ей и тут путь высочайшего самоотвержения. Что может быть выше, радостнее и блаженнее приобщения Святых Таин Христовых? А они, эти блаженные-то, добровольно осуждают себя и на это лишение. А впрочем, Бог их знает! С ними бывают такие чудные события.

Вот я вам еще скажу: раз сестры тоже пристали ко мне и укоряют, что не причащаю Пелагию Ивановну. Вот пошла я и сказала о том батюшке, а он мне ответил: “Нечего слушать их! Что они понимают? Когда она сама пожелает, а этак ты, Герасимовна, за мной и не ходи. Знаю я Пелагию Ивановну, какая она раба Божия. Она с таким благоговением, с таким смирением, с таким страхом и трепетом принимает Святые Христовы Тайны, что даже вся просветлеет; и так вся ликует от духовного восторга, что даже на меня самого страх нападает от этого ее просветления. Потому сама она лучше и нас с тобою знает, когда Господь благословит ее приобщиться”. С тем я и ушла. А разуму-то, грешница, все еще не научилась».

Одна из Дивеевских сестер вспоминала: «У таких подвижниц, как Пелагия Ивановна, часто бывают, при созерцательной и образцовой их жизни, свои тайные видения и откровения при благодати Святого Духа, им присущей... Я отправилась в келию Пелагии Ивановны к Анне Герасимовне и между разговорами спросила ее: “Пелагия-то Ивановна в первое время по вступлении в монастырь ходила ли в церковь?"

— Как же, ходила и приобщалась. Не часто, а очень часто оставалась молиться в церкви. Потом наш протоиерей Василий Садовский приходил к ней в келию приобщать ее. Раз как-то он пришел ее приобщить; она приобщилась, да и стала сама его исповедовать, так что он ужаснулся и поклонился ей в ноги, и просил ее святых молитв — так все верно и прозорливо она ему сказала! С тех пор весь монастырь, по словам батюшки Василия, стал считать ее великою прозорливицею. Потом она очень редко приобщалась. А раз, одна сестра, смущавшаяся, что она никогда не приобщается, сидя у ней в келии, думала об этом. А Пелагия Ивановна и говорит ей: “Посиди у меня, дочка”. Та довольно долго засиделась и уснула. Когда проснулась, видит, что Пелагия Ивановна стоит со скрещенными руками — и Ангел Божий ее приобщает. А когда та сестра подошла к ней, то она погрозила ей и сказала: “Молчи о том, что видела”. Потом еще другая ее келейница Пелагия Гавриловна недавно мне передавала: “Лет 30 тому назад проснулась я ночью и вдруг вижу: Ангел Божий прилетел, взял ее и скрылся на небо, а потом опять спустил ее. И Пелагия Ивановна лежит на полу у печки, лицо светлое, радостное. Я к ней, да и говорю: «Матушка, что я видала-то!» «Молчи, молчи, никому не говори!» — ответила она”.

До кончины своей за пять лет Пелагия Ивановна сделалась очень больна, безнадежна; мы думали, что она скончается. Тогда при матушке игумении, казначее и многих сестрах ее соборовали два священника и диакон. Я тоже была и рыдала, да и все плакали, и матушка игумения; а она смотрит на всех с ангельской улыбкой и переводит свои светлые, блестящие голубые глазки со священников то на матушку, то на сестер. В руках же имела огромный букет цветов и перебирала их. Нашей удручающей скорби не было пределов, но благодаря Всевышнему она осталась жива; только год от году слабела».

Необыкновенные посещения