Дивеевские Христа ради юродивые Пелагия, Параскева и Мария

1. Рясофорная послушница Понетаевского монастыря Дария Семеновна Березина писала ему 28 марта 1884 года следующее: «В 1873 году от известной мне только одной причины сильно болела у меня голова, в особенности левый висок, так что я с 3-го февраля по 13-е июня не находила отрады в болезни. Все меры были приняты к излечению, но ни один доктор не мог помочь. Я знала, что болезнь моя была послана мне Самой Царицей Небесной и по просьбе моей, а объявить об этом кому-нибудь я страшилась и думать. А боль была нестерпимая, поэтому я и лечилась; но после всего я решилась поехать в Саров искупаться на источнике отца Серафима и тут почувствовала некоторую отраду от болезни. В ночь, на которую я искупалась, я могла заснуть, но утром снова чувствовала боль и в отчаянии души своей поехала в Дивеевский монастырь — и прямо к Пелагии Ивановне. При первой встрече она зорко и пристально взглянула на меня, так что у меня от боли и вместе от радости сердце трепетало, и слезы душили меня. Я не успела упасть к ее ногам, как она протянула руку и двумя пальцами с длинными ногтями начинает слегка колотить мне по больному виску с такими словами: “Говорю, курва, не лечись, не лечись! Сама заживет”. И начала меня поить чаем с того блюдечка, из которого сама пила. И много еще говорила мне касательно моей жизни, и все сбылось на мне. И я, пробывши в Дивеевской обители трое суток, всякий день неоднократно ходила к ней и чувствовала себя совершенно здоровою и отправилась в свою обитель. И с того времени эта болезнь не повторялась».

«Во второй раз я была больна, — писала в том же письме Дария Семеновна, — в 1876 году, страдала внутренней болью, и мне необходимо нужно было лечиться. Я три с половиной месяца лежала в уездной земской больнице. С помощию Бога и врача, который заботливо старался лечить меня, я немного поправилась, или лучше сказать, опасность, которая угрожала смертию, миновала; но совершенно поправиться не было никакой надежды. Правда, я сама совсем еще не теряла этой надежды, но со стороны других, а в особенности моих родных, брата и старшей сестры, которая более всех видела мои страдания, надежды не было, и все советовали мне для сохранения моей жизни оставить монастырское послушание, которое на меня было возложено, — петь на клиросе. А я и слышать не хотела, потому что пение для меня было лучшею отрадою в жизни, самым сладостным утешением и пищею для души. Сестра особенно много меня упрашивала, настаивала, даже упрекала и опровергала все мои резоны, и одно говорит: “Откажись от этого послушания”. Даже сильно вооружала против меня и брата моего, от которого я много в жизни зависела. И что же? Я уж не могла ничего говорить против них, только об одном просила: съездить и спросить решительного слова от Пелагии Ивановны, и притом с тем условием, что как она скажет, так и исполнить. Мое сердце чувствовало, что она заранее уж предвидела скорбь души моей, потому что я заочно неоднократно умоляла ее о помощи в моей болезни. Когда пришли мы с сестрою в ее келию, нашли ее лежащею на прилавке на постланной постельке, и в головах две подушки. Окружена была она множеством народа; всякий спрашивал о чем-нибудь и ожидал ответа. Я как взошла, так и поклонилась ей у постельки, то же и сестра моя сделала, но мы дали свободу прочим окончить; а она не сводила глаз с меня в течение целого часу времени. Потом стали мы ближе подходить к ней, и она так скоро обернулась на бок на постельке своей и начала сестру мою бить кулаком; несколько ударов дала и что-то про себя ворчала. Конечно, и сестра и я довольно испугались. Я стояла у ног ее и ждала, что еще будет. Она обернулась опять по-прежнему и ласково стала глядеть на меня и что-то шептала губами. И минуту спустя приподнимается несколько с изголовья и вытягивает ножку свою (но не помню которую), и касается моего живота, даже в самое больное место, и крепко упирается в него ногой. Конечно, для нас было понятно то и другое. И с того времени я никогда не ощущала болезни в животе моем и до сего времени без всякого затруднения пою на клиросе».

2. Послушница Покровской женской общины, что при селе Медяни Курмыжского уезда Симбирской губернии, Надежда Александровна Разстригина написала М. П. Петрову 26 марта 1884 года следующее: