«Дней Александровых прекрасное начало…»: Внутренняя политика Александра I в 1801–1805 гг.

Оценку рассматриваемого события оставили и лица, облеченные властью. Александр I в своем письме Ф. С. Лагарпу от 7 июля 1803 г. сообщает, что «министерство образовано и идет довольно хорошо». Дела приобрели больше «ясности и методы». Он теперь «знает, тотчас с кого взыскать» за какие-либо ошибки. Словом, Александр Павлович положительно оценивал свое нововведение. В письмах к графу С. Р. Воронцову в 1802–1803 гг. граф П. В. Завадовский (министр народного просвещения) признает учреждение министерств «полезным», однако «сшитым на живую нитку». Он отмечает, что «старый обряд с новым часто сталкиваются». Сам же граф по своей «части» «предоволен государем». Князь А. Чарторыйский (товарищ министра иностранных дел) писал, что в России последовали примеру большей части европейских государств, которые имеют министерское управление. Князь отмечал, что Комитет министров по факту своей деятельности стал более важным учреждением, чем имеющий юридически большие права и привилегии Сенат. А Государственный совет «утратил всякое значение», поскольку в нем заседают «важные» лица, большинство из которых не вписалось в новую систему управления. Наконец, получившие места в министерствах одобряли реформу, а кто не получил – порицали. Обойденными считали себя важные сановники. Они насмехались над молодыми людьми, намеревавшимися преобразовать государство, и над глупостью некоторых «старцев», согласившихся им помогать. Критики находили поддержку у императрицы Марии Федоровны, с которой Александр I не советовался.

А вот как оценивал реформу один из «старцев», ставший министром, – мы имеем в виду Г. Р. Державина (генерал-прокурор и министр юстиции). В своих записках он отметил, что участия в подготовке манифеста от 8 сентября 1802 г. он не принимал (эту честь он относил к друзьям императора и к графу А. Р. Воронцову). Державин заметил в документе «важные недостатки», поскольку его готовили люди, «ни государства, ни дел гражданских основательно не знающие». Когда на первом заседании Комитета министров он предложил составить каждому министру «основательную инструкцию», его не поддержали. И все позднейшие «беспорядки», по мнению Державина, были связаны с этим. «Путаница» в делах пошла оттого, что Сенат был оставлен «в прежней форме… и силе». В итоге «зачали министры тащить казну всякий по своему желанию». И вообще они «стали делать, что кому захотелось».

Д. А. Гурьев (в 1802 г. товарищ министра финансов) в своей записке 1815 г. объяснял, что с учреждением в 1802 г. министерств «не изменился еще прежний коллегиальный порядок», поскольку коллегии тогда не были ликвидированы. Над ними только были поставлены министры. Гурьев считал это полезным, ибо устанавливалась между коллегиями «необходимая связь». Министр как единоначальник направлял их «к одинаковой цели». Автор указал и на фактическую перемену обязанностей Сената, сохранившего титул Правительствующего, но на деле превратившегося в верховный суд и ревизорское управление, так как правительственные дела были возложены на министерства. Гурьев также обратил внимание на двойственность ситуации: коллегии были подчинены и Сенату, и министрам.

Граф В. П. Кочубей (министр внутренних дел) направил Александру I подробные записки по рассматриваемой проблеме. 27 марта 1803 г. Кочубей предложил нечто вроде инструкции по своему министерству. Вначале он коснулся общей темы – взаимоотношений министерств и Сената: последний имеет право требовать отчеты от министерств, но сам непосредственно «не входит» в управление. Кроме того, Кочубей считал, что министрам должны быть предоставлены некоторые права, принадлежавшие Сенату: заключение контрактов на сумму свыше 10 тысяч рублей; «назначение сумм», не предусмотренных «в штате», с докладом государю; разрешение споров в пределах компетенции министерства. Затем автор сосредоточился на четырех основных задачах своего министерства: народное продовольствие, спокойствие и благочиние, государственное хозяйство и общественное призрение. Исходя из этого, министр должен следить за тем, чтобы не было недостатка «в жизненных припасах» (прежде всего в хлебе и соли), городская и земская полиции были деятельными, фабрики и иные предприятия не имели «стеснения» в своей работе и развивались, учебные заведения действовали на основании истинных правил, государство, войска и население имели «полное число» лекарей, других медицинских работников и лекарств, правильно содержались тюрьмы, больницы, богадельни и другие богоугодные заведения. В заключение Кочубей заметил, что, по его мнению, ответственность министра распространяется на то, что он подписывает.