«Дней Александровых прекрасное начало…»: Внутренняя политика Александра I в 1801–1805 гг.

В записке от 28 марта 1806 г. Кочубей обобщает опыт почти четырех лет работы своего министерства. Он показал, что обязанности губернских правлений с момента екатерининской губернской реформы намного возросли и эти органы «обременены делами». Звание «начальников губерний (то есть губернаторов. – А. Д.) столь мало ныне уважается», что люди «благонамеренные» редко их занимают. Кочубей считал, что губернское управление нуждается в «исправлении». Затем автор перешел к министерской реформе, отметив разное к ней отношение («ропот обойденных», «ложные надежды»), неоднородный состав министров. Он также представил и трудности самого императора, на которого направлены «разные внушения». Кочубей предлагал все-таки найти восемь человек, «совершенно единомысленных», чтобы Комитет министров стал единым организмом; также необходимо, чтобы Комитет, Сенат и Государственный совет действовали «на одном и том же плане». В заключение Кочубей настаивал на лучшей отлаженности взаимоотношений министерств, а также министерства и губернского управления. Он советовал определить: достаточно ли у министров власти для успешного выполнения ими своих обязанностей, ясна ли мера их ответственности? Считал необходимым повысить уровень образования чиновников, «возвысить» звание губернаторов, восстановить должность генерал-губернатора, управляющего 2–4 губерниями (о чем он просил государя еще в ходе прений в «Негласном комитете»).

Имеет отношение к данному сюжету казус с адмиралом Н. С. Мордвиновым. Как мы помним, он 8 сентября 1802 г. был назначен министром морских сил. Но вот спустя полтора месяца он подал Александру I прошение об отставке. Мордвинов не терпел назначенного императором правителем военной канцелярии по флоту контр-адмирала П. В. Чичагова. Его возмутило то, что из этой канцелярии направлялись указы и ему, и подчиненным ему лицам (о чем он даже не знал). И получалось, что министром и адмиралом командовал контр-адмирал, да еще и крайне несимпатичный министру. И в декабре 1802 г. Александру I пришлось отправить Мордвинова в отставку[126].

Обратимся к оценке министерской реформы 1802 г. историографией. В. О. Ключевский выделил главное – единоличную власть министров вместо прежней коллегиальной ответственности. Кратко повторив основные положения манифеста от 8 сентября, Н. К. Шильдер высветил значение такого нового органа, как Комитет министров, на заседаниях которого с сентября 1802 г. по сентябрь 1805 г. председательствовал (за редким исключением) сам император. Автор отмечает падение влияния Д. П. Трощинского (не являлся сторонником министерской реформы и не готовил соответствующие документы), который был назначен на второстепенный пост министра уделов с сохранением управления почтовым ведомством. Шильдер считал, что назначения министрами Воронцова, Завадовского и Державина, вероятно, вызваны соображениями, чтобы «они не кричали, что отстранены». «Первое образование министерств» автор характеризует как «малообдуманное», «незрелое», не согласное ни с образованием Государственного совета, ни с правами и властью Сената (оба документа от 8 сентября 1802 г. «до некоторой степени» противоречили друг другу).

Историк Комитета министров С. М. Середонин также обращался к тексту манифеста от 8 сентября. Он вполне согласен с Шильдером в том, что именно Комитет был главным правительственным органом, рассматривавшим все наиболее важные вопросы. Уезжая в 1805 г. за границу к войскам, Александр I утвердил 4 сентября «правила» для Комитета министров, которыми он должен был руководствоваться. Автор считает, что именно этому органу император поручил управление страной в свое (и брата Константина) отсутствие.

Учреждение министерств А. А. Корнилов считал «единственной вполне самостоятельной и доведенной до конца работой «Негласного комитета». Автор указал на то, что у императора с трудом добились предоставления Сенату права надзора над министрами. Формальным это право признают составители юбилейной истории Сената. А. Е. Пресняков считал образование министерств завершением организации бюрократической системы управления с обеспечением для монарха личного и непосредственного руководства всем ходом дел через министров. При этом автор считал, что одновременно укрепилось ощущение Александром I зависимости его личной воли от «вельможных верхов бюрократии». Он стремился использовать возможности личной осведомленности ходом дел. Наступил момент, когда государь никому не верил и заставлял приближенных следить друг за другом. Александр Павлович поэтому не желал назначать в министры единомышленников. Наоборот, он их подбирал из разных «партий» и стремился иметь своих личных «агентов» в разных ведомствах.