«Дней Александровых прекрасное начало…»: Внутренняя политика Александра I в 1801–1805 гг.

Военный министр С. К. Вязмитинов прослыл человеком «весьма недальних познаний и весьма мало в воинском деле сведующим», обладавшим робким характером, склонным «к раболепству». Он выдвинулся из низов как военный администратор. Министров иностранных дел А. Р. Воронцова, внутренних дел В. П. Кочубея и народного просвещения П. В. Завадовского, равно как товарищей министров А. Чарторыйского, П. А. Строганова и Н. Н. Новосильцова нам уже приходилось выше характеризовать со слов современников. Добавим лишь то новое, на что последние обратили внимание, когда вышеназванные лица находились при указанных должностях. Воронцова упрекали за то, что он стремился управлять всеми делами государства. При этом видели его «сговорчивость и согласие» с государем (до определенного момента – скажем мы). Неизвестный саксонский дипломат, признавая ум и познания канцлера, отмечал его «пылкий и невыдержанный характер», из-за которого «иностранные посланники подвергались постоянно неприятным прениям». В 1804 г. граф А. Р. Воронцов был уволен в бессрочный отпуск. Управлять Министерством иностранных дел стал его товарищ князь А. Чарторыйский. Князя знали в обществе как «поляка-патриота», и назначение в русское министерство пусть близкого государю, но лица с подобной репутацией вызвало в обществе и придворных сферах «сильное недовольство». Особенно едко в этом смысле высказывался Ф. Ф. Вигель. Он связывал возвышение этого «непримиримого врага России» с тем, что проживавшие в стране поляки «с каждым днем становились более наглы и надменны». В то же время неизвестный саксонский дипломат наделяет Чарторыйского «замечательным умом и спокойным характером», никогда не теряющим самообладания. Он «холоден и сдержан», но всегда старается быть полезным своим друзьям. П. Г. Дивов так характеризует министра внутренних дел графа В. П. Кочубея и его товарища графа П. А. Строганова: «Алча честолюбием, Кочубей был трудолюбив и весьма мелочен, но по несчастью без познания о своем отечестве и удивляясь премудрости иностранной, истребил весь древний порядок и главный есть виновник многосложности, который потом внедрил в управление государством. Товарищ его, человек добрый, не имел о делах ни малейшего сведения». Неизвестный саксонский дипломат признавал «возвышенный характер и благородные стремления» Кочубея, который, однако, был лишен «трудолюбия». Строганов обладал прекрасными манерами и великодушным характером, но не имел «блестящих» способностей.

Министр народного просвещения граф П. В. Завадовский назван Ф. Ф. Вигелем «украинской умной головой». Саксонец нашел его «умным и сведующим в делах», однако «ленивым и преданным чувственности». Его товарища М. Н. Муравьева, одного из наставников императора в детстве, авторы относят к людям умным и ученым, «приятным писателям», редактировавшим большинство указов первого периода царствования Александра I.

Известным консерватором, не жаловавшим нововведения, являлся генерал-прокурор и министр юстиции Г. Р. Державин. С учреждением министерств он сменил в генерал-прокурорском кресле А. А. Беклешова, еще большего консерватора и противника министерской реформы. Особенно остро критикует Державина в своих письмах к С. Р. Воронцову Завадовский: вносит «нелепые предложения», «сумасброд». А вот и суждение министра народного просвещения: «Школа Аполлона требует воображения, а весы Фемиды держутся здравым рассудком». На наш взгляд, Завадовский переусердствовал в отзыве о враждебном ему Державине. Гавриил Романович умел разделять Аполлона и Фемиду. Во всяком случае, это видно из знакомства с его «Записками»: на их страницах он предстает опытным государственным деятелем, и, если не знаешь, что он известный поэт, трудно найти подтверждение его литературным опытам. За Завадовским идет и историк М. И. Богданович. А вот князь А. Чарторыйский назвал Державина «человеком честным, талантливым поэтом», правда, малообразованным и не знавшим языков. Честный, прямолинейный, стремившийся не спускать никому злоупотреблений по должности, Гавриил Романович нажил себе много врагов, и им стал тяготиться император.

Через год, в октябре 1803 г., Державин получил отставку. На это не преминул откликнуться Завадовский: «Не дай Бог, чтобы когда-нибудь в министерстве очутился бы подобный поэт». На постах генерал-прокурора и министра юстиции его сменил князь П. В. Лопухин, а его товарищем был назначен Н. Н. Новосильцов. П. Г. Дивов наделил Лопухина «по природе» «великой остротою и ловкостью». Однако он мало занимался делами. Новосильцов же, по автору, «не зная совсем дел, был человек воспаленный вольностью крестьян. Чуждый всеми познаниями о своем отечестве и действуя по исступлению, он ревностно последовал английской системе». Неизвестный саксонский дипломат отметил, что Лопухин «считался человеком образованным, искренне желающим делать добро» и слывшим «неподкупным». Он же отзывался о Новосильцове как об «умном и образованном человеке», отличавшемся «сдержанностью».