Дневник, 1893–1909

Относительно своей поездки в Москву Владимир Александрович рассказывает, что спросил своего брата об устроенных под его покровительством союзах фабричных рабочих и т. д. Сергей Александрович отвечал, что надо спросить Трепова. Трепов, явившись к великому князю, стал ему доказывать, что находящееся в Москве стопятидесятитысячное рабочее население угнетается заводовлацельцами хуже, чем в прежнее время крепостные люди помещиками; что неудовольствие этих рабочих угрожало общественному порядку и спокойствию, почему он, Трепов, счел для предотвращения подобных бедствий необходимым устроить эти союзы и клубы рабочих, отвечая, что при таком устройстве никаких беспорядков [не будет]. Доказательством правильности своего мероприятия Трепов приводит [то], что его сначала хвалили анархические заграничные газеты, а теперь начали бранить. Владимир Александрович истинно великокняжески всему поверил и перешел на сторону своего брата. На вопрос мой: «Что же Вам сказал Трепов о том, что он приказал закрыть 19 февраля фабрики и заводы, а владельцам приказал заплатить рабочим заработную плату сполна?» Великий князь отвечал: «Об этом мне не говорили». «А знаете ли, Ваше Высочество, что по нашим законам распоряжение, самовластно и самовольно принятое Треповым, могло последовать по высочайше утвержденному мнению Государственного совета? Трепов же за свои действия подлежит преданию суду».

Великий князь отвечал, что это другой вопрос.

5 апреля. Пятница. В «Правительственном вестнике» напечатан указ о назначении Плеве министром внутренних дел. При теперешних обстоятельствах это, конечно, наилучшее назначение. Плеве человек весьма умный, образованный, прошедший судебную, полицейскую, административную карьеру, участвовавший в занятиях и высших государственных учреждений, и всяких комиссий, совещаний и т. п. До сих пор его отличало отсутствие самостоятельности, но надо надеяться, что он поймет необходимость изменить эту манеру и принять другую, без которой и порученное ему дело, и он сам пропадут. Накануне в 6 часов вечера император еще колебался, кого назначить: Плеве или Бобрикова. Последнего поддерживал Гессе, начальник охраны, ничтожный человечек, которого покойный Черевин взял в командиры батальона, охрану составлявшего. По смерти Черевина Гессе воспретендовал занять влиятельное положение, благодаря тому, что каждый день приходит поутру к Государю и под предлогом вопросов личной его безопасности высказывает свои мысли о крупных государственных заботах. Мысли эти он получает от всяких случайных третьестепенных вдохновителей, а дожидаясь в приемной, старается завербовать министров, приехавших для доклада. Министр внутренних дел Горемыкин был в полном подчинении у Гессе, Сипягин, напротив, ставив на первый план свою личную важность, отказался подчиниться, и вот теперь Гессе надеялся снова получить министра внутренних дел, ему подчиненного. В среду вечером Гессе сказал Святополк-Мирскому, что Бобриков назначен, но благодаря какому-либо влиянию или очнувшемуся благоразумию эта комбинация не состоялась, и этот дикий, грязный во всех отношениях унтер-офицер на несчастье Финляндии остался ее мучителем, вероятно, ненадолго!

Завтракают у нас: Пален, Рихтер, граф А. И. Мусин-Пушкин, начальник Одесского военного округа. Рихтер, когда Государь говорил с ним об убийстве Сипягина, сказал: «Это протест против насилия и произвола. Необходимо установить понятия о праве».

За завтраком Рихтер рассказывает, что приехавшая из Парижа графиня Вопое [?] (рожденная Анненкова) передает, что на станцию ее провожал один из преподавателей ее сына, еврей, сказавший ей: «Vous arrivez a Petersbourg a un moment fort interessant, car c’est dans dix jours que comencera la danse».[707] И действительно, в десятый день после этого разговора последовало убийство Сипягина.

Принц Альтенбургский в новом клубе передает мне, что видел в этот день великого князя Николая Михайловича, который приехал из Парижа, где виделся с Пирлингом (монах-иезуит, занимается русской историей), который сказал ему: «C’est heureux que Vous allies au Caucase et non a Petersbourg, car il s’y passera des choses epouvantables. Берегите полковника (то есть Государя)».[708]

6 апреля. В Государственном совете узнаю, что в Гельсингфорсе вспыхнуло восстание; что Плеве сохраняет еще на пять месяцев верховное заведывание финляндским статс-секретариатом, что до возвращения великого князя Михаила Николаевича не будет решаться вопрос о выборе государственного секретаря, но что если он, Плеве, будет спрошен, то предложит или Коковцова или Икскуля.