Дневник, 1893–1909

Относительно убийцы Сипягина обнаружены нити заговора в Париже, где производство обысков обнаружило переписку по сему предмету. Вместе с Балмашевым в Петербурге было еще два лица, из коих одного удалось отыскать в Саратове — месте жительства Балмашева. Он приехал туда из Петербурга 4 апреля, а, следовательно, уехал из Петербурга 1 апреля накануне дня совершения преступления, когда все было окончательно приготовлено для исполнения заговора. Так как Балмашев был за студенческие беспорядки сдан в солдаты, то Витте сознается, что хотя отбывание воинской повинности студентами, виновными в беспорядках, и было предложено им, но с оговоркой, чтобы пользоваться им лишь в крайних случаях, и во всяком случае было предпочтительно теперешним распоряжениям, в силу коих нынешней зимой посажено в тюрьмы и разослано в отдаленные места две тысячи студентов. Витте много говорит о своем представлении в Государственный совет относительно уничтожения круговой поруки, надеясь, что Плеве не окажет того сопротивления, которое высказывал Сипягин.

13 апреля. Суббота. У А. А. Сабурова. Застаю этого в высшей степени почтенного труженика и достойного во всех отношениях человека над чтением советских дел. Разговор о необходимости по возможности оттянуть разрешение всяких глупых представлений Сипягина так, чтобы дать время Плеве отступить от принятой им для начала роли поклонника этой тени. Конечно, мало вероятия, чтобы лицо, всегда вторившее своему начальству, хотя бы и самому разнообразному, могло внезапно сделаться независимым, но так как он от природы очень умен, то, быть может, здравый смысл, поддерживаемый большинством Совета, в некоторых случаях восторжествует. Сабуров соглашается со мной, что для успешности рассмотрения дел в Совете полезно было бы людям, деятельно участвующим в их рассмотрении, собираться предварительно и устанавливать взгляды до заседания.

В Департаменте законов, к которому я принадлежу, такими людьми могут почесться Сабуров, Шамшин и до известной степени граф Игнатьев 2-й. Что касается барона А. Икскуля, то он портит всякое дело своей назойливостью, своим самовосхвалением. У председателя Фриша одна лишь забота, чтобы не было разногласий, особливо неприятных министрам, власть имеющим.

14 апреля. Воскресенье. Пасхальное воскресенье. То, что привыкли именовать Светлым праздником, наступает днем тусклым, грустным; чувствуется что-то неладное, неотрадное. Страницы «Правительственного вестника» наполнены сотнями имен обрадованных тем, что называют милостями, чиновников. По поводу одной из таких милостей в стенах Зимнего дворца распространяется крупный скандал. Несколько месяцев тому назад министр иностранных дел Ламздорф просил о назначении церемониймейстером одного из секретарей своей канцелярии, некоего Савинского. Ламздорфу было в том отказано по настоянию графа Гендрикова — обер-церемониймейстера. Гендриков утверждает что ему положительно известно, что Ламздорф состоит в предосудительно-интимных сношениях с Савинским и что Государь вследствие этого дал ему, Гендрикову, обещание, что такого назначения никогда не последует. В 7 часов вечера в субботу Гендриков получил от министра двора уведомление; что Савинский назначен церемониймейстером. Гендриков немедленно отправил Фредериксу просьбу об увольнении его от должности обер-церемониймейстера. Все это со стороны Гендрикова было понятно, но ему следовало молчать, а вместо того он, не стесняясь, рассказывал эту грустную историю во всех подробностях, не исключая той, что Ламздорф в письме Фредериксу угрожал отставкой, если желание его не будет исполнено.

Куропаткин назначен, наконец, генерал-адъютантом. В субботу он имел доклад у Государя, после доклада завтракал у императора и императрицы, а, вернувшись домой, неожиданно нашел уведомление о своем назначении.

Государственным секретарем на место Плеве назначен Коковцов, которого я в бытность свою государственным секретарем перевел в Государственную канцелярию из тюремного управления, в коем он не имел более сил служить с глупым Галкиным-Врасским, напыщенность коего составляет меньший из его недостатков. Коковцов человек умный, способный, трудолюбивый; ничего выдающегося в нем нет, но по теперешним обстоятельствам нельзя было желать лучшего назначения.