Дневник, 1893–1909

11 мая. Суббота. В Департаменте законов рассматривается представление министра внутренних дел об учреждении дворянского отдела для заведывания дворянскими делами. Вызваны губернские предводители: петербургский — Зиновьев, московский — Трубецкой, тульский — Арсеньев, бессарабский — Бразоль. Первые двое энергически протестуют против такого учреждения, долженствующего не поддержать, а понизить значение дворянства[730]; двое последних, напротив, выставляют дворянство как группу людей, получивших это звание в награду за чиновничью службу и чающих поддержки в тяжелые для них минуты[731]. Андрей Сабуров произносит прекрасную речь в смысле первых двух. Я намеревался молчать, но, признавая невозможным для Государственного совета после выслушания заявлений предводителей ограничиться речью одного Сабурова, решаюсь экспромтом высказать несколько слов на такую тему: что дворянство в течение многих столетий служило основой государственного строя и вело население; что в 1785 году императрица Екатерина дворянской грамотой[732] закрепила этот строй и отдала в руки дворянства все местное управление и суд, сохранив на местах одного губернатора в качестве представителя правительственной власти; что последовавшие в XIX столетии события изменили во многих отношениях положение дворянства, но что, без сомнения, за ним остается та обязанность, которую оно несло в течение нескольких столетий — обязанность вести меньшую братию по пути преуспеяния, в основе коего лежит преданность престолу, любовь к Отечеству. Для исполнения этой обязанности дворянству не нужно создание ни Дворянского отдела, ни какого бы то ни было другого учреждения, но существует другая категория соображений, до дворянства касающихся, конечно, заслуживающая внимания. Совершившиеся в XIX столетии события изменили в некоторых отношениях положение дворянства, но не изменили государственной задачи, на нем лежащей, — ведения сельского населения по пути порядка, труда, улучшения нравственной и материальной его жизни. Задачу эту дворянство преследовало, преследует и будет преследовать независимо от существования или несуществования какого бы то ни было специального для сего органа. Но рядом с этим могут быть соображения, представляющие основания к учреждению предлагаемого Дворянского отдела. В последние годы происшедшие в государственном строе перемены тяжело отозвались на отдельных личностях, на целых группах, к дворянству принадлежащих; захудалость, материальные трудности поставили этих лиц, эти группы в затруднительное положение, и правительство справедливо считает необходимым прийти к ним на помощь. Вот для облегчения средств к осуществлению этой помощи я понимаю пользу установления чего-то вроде бюро, служащего центром всякого рода сведений, облегчающего заявления и осуществления содействия и помощи, когда она может понадобиться.

Мое заявление встретило опровержение со стороны Плеве, который сказал, что ни в каком случае не может смотреть на отдел как на бюро благотворительности. Самое представление, Сипягиным сделанное, Плеве защищал слабо и, так сказать, против сердца. Говоря о расходе, необходимом для этого нового учреждения, Плеве сказал, что он не потребует новых средств, а найдет их в смете Министерства внутренних дел. При этом он указал на существующую при Министерстве внутренних дел общую канцелярию, которая имеет обязанностью приготовлять министра к заседаниям Комитета министров и Государственного совета, в чем он, Плеве, по приобретенной им служебной опытности не нуждается. Соединенное присутствие поспешило предложить Плеве удовлетвориться тем, что эта канцелярия будет ему докладывать дворянские дела, а отдела не создавать. На этом и помирились.

В этот же день в Сельскохозяйственном совещании происходит обмен мнений по запискам, присланным совещанию разными лицами. Для сего «обмена» председатель ставит вопросы, в числе коих встречается такой: «На что нужно рассчитывать для улучшения сельского хозяйства крестьян? На их самодеятельность или на бюрократическую опеку?» Я заявил, что рассчитываю на самодеятельность, но что в этом вопросе оставлено без внимания полезное влияние местных землевладельцев. Такое заявление принято неодобрительным молчанием чиновничьей толпы. Представители консерватизма или отсутствуют (Воронцов, Кочубей, Толстой), или молчат: Шереметев, Долгорукий.